— Что надо? — спросил он, предварительно оценив Каурова взглядом.
— Помогите, меня хотят убить!
На лице дежурного появилась досада.
— Суть дела?
По мере того, как Геннадий углублялся в рассказ, досада на лице кавказца уступала место раздражению. А когда Кауров закончил повествование и обратился к милиционеру с призывом: «Выделите патрульную машину, поедем туда, жильцы вам все подтвердят!» — тот просто рассмеялся в лицо потерпевшему:
— Смешной человек. Честный слово. Какой патрульный машина? Бензин нет, ремонт нет. Два уазика остался на весь отдел. Понятно? Один на грабеж выехал, другой начальника в главк повез. Мне что, их вернуть ради тебя?
— Но вы же обязаны как-то реагировать! Я хочу написать заявление, завести уголовное дело!
— Какой дело? По факту чего? Попытка похищения? Покушение на убийство? Ну так никто ж не похитил тебя, не убил!
Аргументы были железные. Кауров даже не нашелся, что возразить.
— Кто-то из жильцов видел лица преступник? — этот новый вопрос еще больше смутил Геннадия.
— Н-н-не знаю. Вряд ли. Те велели им не выходить из квартир.
— Смешной человек. Честный слово. Нет оснований для возбуждения дела! Лучше скажи, сколько вчера водки выпил на кладбище?
— Полбутылки, — соврал Кауров.
— А вторые полбутылки назад увез?
Кауров нервно передернул плечами. А милиционер все не унимался.
— Полбутылки! Как можно серьезно относиться твое заявление?
— Но сегодня-то я трезвый был! — сделал Геннадий последнюю попытку достучаться до дежурного. Но тот был непрошибаем.
— Почем знаю. И еще я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся (последнюю фразу дежурный произнес уже с нарочито кавказским акцентом, подражая герою фильма «Мимино») … А если это и вправду милиция был? Например, УБЭП? Ты — крупная фирма. Только не говори мне, что у вас там все по закону. Сейчас нету по закону…
— Если они милиционеры, то почему сбежали?
— Почем знаю. Может, подпугивают. Хотят, чтоб ты сначала как заяц бегал от них, страх натерпелся, и потом на допросе со страху все разболтал.
«Подпугивают» — в подобном объяснении был резон. Но все равно Каурову не хотелось так просто ретироваться, дав себя уболтать обыкновенному менту, не желавшему исполнять свои прямые обязанности.
— Я требую, чтобы вы дали законный ход моему делу, — тихо, но твердо заявил Геннадий дежурному.
Тот демонстративно махнул на него рукой, давая понять, что общаться с таким кретином, как Кауров, ему больше невмоготу. И просунул в окошко мятый лист бумаги.
— На, пиши, если хочешь, как было. Только не здесь. В коридоре.
Кауров кипел от возмущения. Ему очень хотелось написать жалобу на наглого милиционера его вышестоящему начальству. Но он не знал, существуют ли в отделениях милиции жалобные книги.
Пока он в коридоре, положив листок на колено, скрипел своим паркером, мимо него милиционеры то и дело водили разных субъектов в наручниках. И те и другие сильно матерились. А когда Кауров закончил писать свое заявление, входная дверь распахнулась и в отделение втащили нечто ужасное — косматое мычащее вонючее животное, с которого вниз на линолеум стекала кровь. Чудовище оказалось огромным бомжом в свалявшейся грязной и драной шубе нараспашку. Чуть выше пола плыла мочалка спутанных некогда светлых волос. Руки бомжа были сцеплены наручниками. За эти наручники его и тащили два молоденьких милиционера. Третий замыкал шествие и сжимал завернутый в целлофан кухонный нож. Обдав Каурова смрадом, процессия зашла в дежурную часть. А потом началось светопреставление.
— Падлы! Менты гребаные! Выноси его отсюда! Противогазы давай! Скорую вызывай! Из него кровь хлещет! Я его сейчас грохну! — взорвались одновременно сразу несколько глоток.
«Бомжа втащили в общую камеру», — догадался Геннадий.
В ответ раздался топот ног, и уже несколько других голосов попытались заткнуть, переорать предыдущих крикунов.
— Молчать, твари! Щас черемуху нюхать будете! Отошли от решетки! Руки убрал! Раком поставлю, козел!
В этот критический момент Кауров вошел в дежурную часть со своим заявлением. Милиционера-кавказца уже не было за стеклом. Геннадий увидел зады и спины нескольких стражей порядка, осаждавших решетчатую дверь «обезьянника». На его глазах эта дверь распахнулась и милиционеры, вломившись в камеру, принялись осыпать ударами дубинок тех, кто в ней находился. Крики протеста сменились воем избиваемых. Один из ментов со следами чьего-то плевка на щеке выбрался из камеры наружу. Он грозно посмотрел на Каурова.
— Тебе чего? Может, туда хочешь? — мент показал дубинкой на камеру.
— Нет, не хочу. Я заявление написал, — ответил Геннадий, осознавая всю неуместность своего поведения.
Приняв листок, милиционер отнес его в дежурку.
— Это все? — спросил Кауров, когда страж с дубинкой снова появился в дверях.
— Все.
— А зарегистрировать?
— Зарегистрировал.
— Точно зарегистрировали?
— Пошел в жопу!
На этом общение с милиционером было закончено. Кауров не знал, что ему еще делать в органах внутренних дел. Да и вообще плохо представлял, как жить дальше.
Выйдя на улицу, глотнул порцию свежего, невонючего воздуха. Вместе с ним в Каурова снова просочился исчезнувший было страх. Куда теперь? Ноги сами за него все решили. Они опять привели Геннадия на Московский вокзал. Там, возле ларька шавермы, на лавочке, будто и не уходили никуда, сидели все три вчерашние тетки с табличками на груди. Знакомая великанша при виде Каурова почему-то ойкнула.
— Ой, опять ты!
Геннадий молча протянул ей восемьсот рублей. Женщина молча взяла их и повела клиента привычным маршрутом…
…Оказавшись в знакомой квартире, Кауров прямо с порога побежал на кухню к телефону.
— Полина! Это повторилось. Они продолжают гнаться за мной. Тот здоровый, щербатый, в футболке, который с картошкой… Это очень опасно! Бери Васю, вещи, все деньги, какие есть, и поезжай в Лугу. Ключ от дедова дома — в ящике моего стола. Я тоже приеду туда. Завтра, как можно раньше. Там мы будем в безопасности.
— Гена, ты уверен? Ты был в милиции?
— Был. Они не хотят этим заниматься. Они мне не верят. Сволочи. Полина, умоляю, сделай, что я прошу! Ты сделаешь? Ты поедешь в Лугу?
Жена не сразу ответила.
— Но я не помню адрес.
— Заречная, 12. От жэдэ вокзала возьми такси.
— Хорошо, — наконец выдавила из себя жена, — мы приедем завтра утром.
Кауров положил трубку и только сейчас заметил, что рядом с ним стоит квартирная хозяйка с вытаращенными от удивления глазами.
