– Жорж, ты убрал знаки? – спросил он у мотоциклиста-рокера.
– Убрал, – ответил владелец «Явы».
– Собери гильзы. – приказал Дробич Лысому. Тот нашел две еще теплые гильзы. Сели на мотоциклы и умчались с места разыгравшейся драмы.
Через полчаса, как из ведра, хлынул ливень. В пятистах метрах от замершего в перелеске ГАЗ-52 «Техпомощь», мчались по трассе автомобили, продолжалась жизнь.
Вскоре гроза прошла и небо прояснилось. Омытые дождем засверкали листья и хвоя на деревьях. Стеклярус сверкал на тронутых желтизной стеблях поникшей травы. День блистал в солнечных лучах, но для двоих все было кончено.
2
До того, как первые тяжелые капли дождя застучали по иссушенной зноем земле и крышам домов, Дробич, Лысый и Жорж успели прибыть во двор школы в южной тихой части города, где Герман два года вел занятия по военной подготовке. Сейчас здесь было тихо и безлюдно – каникулы.
Они проехали во двор. Затем укрылись за каменной, увитой плющом оградой, прошли к тиру, огражденному бетонной стеной. Дробич открыл ключом металлическую дверь. Втроем вошли в небольшое помещение, где у стены находилась пирамида с пустыми гнездами для малокалиберных винтовок. Лишь одно было занято автоматом АКМ.
Рядом стоял металлический ящик с навесным замком, в котором хранились патроны. С другой стороны от пирамиды стоял высокий сейф старинного образца. Посередине помещения широкий замасленный стол для разборки и сборки оружия.
На противоположной стене висели схемы основных деталей и тактико-технические данные автомата Калашникова и пистолета Макарова. На гвоздь были нанизаны чистые мишени, а на полу лежали пораженные выстрелами. Помещение напоминало бункер без окон. Под низким потолком – панелью перекрытия мерцала лампа дневного света. На огневой рубеж вела вторая, запертая изнутри на засов, дверь.
– А-а где оружие? Стрельнуть бы,– произнес поджарый Георгий Сычев, прозванный Жоржем. – Из Калаша бы шарахнуть!
– Я те стрельну, дурья башка! – рявкнул на него Герман и примирительно пояснил. – Боевое оружие сдано в милицию. Автомат учебный. Так что стреляй из рогатки по воробьям, как в детстве.
– В милицию, зачем? – насторожился Лысый, положив на стол сумку с деньгами.
– Так положено. Под охранную сигнализацию, чтобы злодеи не похитили. Понял?
– Понял, – отозвался Лысый. – А что автомат? Если из учебного экземпляра боевой сделать. Это оружие – класс.
– Соображаешь, – похвалил Дробич и подошел к пирамиде. Взял автомат Калашникова за цевье и поднес его. – Видишь отверстие. Вся причина в нем. Пистолет тоже был учебным, а теперь работает, как часы, без осечки. Так ведь, Лысый?
– Да, убойная сила, что надо.
Воцарилась тишина. Три пара настороженно-жадных глаз уставились в холщовую сумку. В мозгу каждого занозой засел вопрос «сколько?» Соблюдая субординацию, Лысый и Жорж терпеливо ждали, что скажет Герман. Тот, не спеша, переоделся в серый костюм, а офицерскую форму спрятал в сейф.
– Поглядим каков улов, – произнес он наконец и предусмотрительно надел на пальцы черные эластичные перчатки. Высыпал на поверхность стола содержимое сумки. Пачки были оклеены банковской бумагой с красными, синими и фиолетовыми полосками и это упрощало подсчет. При виде такой горы денег глаза у Жоржа загорелись азартом и, он потянулся было рукой к одной из пачек.
– Убери руки, гнида! – словно ударом хлыста остановил его Дробич и спокойно продолжил подсчет, перекладывая пачки со стола обратно в сумку. Лысый и Жорж, шевеля губами, зорко следили за движениями его рук. Спустя десять минут, он сообщил:
– Пятьсот сорок пять тысяч рублей. Неплохо.
– Теперь заживем! – не скрывал своего восторга Жорж. – Дели, Герман, поровну, одинаково рисковали.
– Выкусишь! – резко оборвал его главарь.
– Ты, Герман, не дури. Мне деньги позарез нужны. У отца очередь на «Жигули» подошла. Если не выкупим, то перехватят машину. К тому же через месяц у меня свадьба. Тайка торопит, у нее животик не по дням, а по часам растет. Ее батяня мне горло перережет, если не женюсь. Давай без фокусов, Герман, гони мою долю.
– О, каков гусь лапчатый!?– осадил его Дробич, ища в Лысом союзника.– Мозги у тебя Жорик, набекрень. Девок любишь портить, а вот соображать не научился. Предположим, что отстегну я тебе твою долю, купишь ты «Жигули», а вот сыграть свадьбу и провести медовый месяц не успеешь.
– Это почему же еще? – возмутился тот.
– Повяжут тебя тепленького в постели вместе с Тайкой.
– Номера и серии купюр зафиксированы в банке и известны сотрудникам милиции, – проявил свои познания Лысый.
– Конечно, известны,– обрадовался поддержке Герман – Лысый хоть и говорит редко, зато метко. Ты, Жорж, дилетант в этом деле, на нарах еще не парился, поэтому слушай, что тебе говорят старшие. Сейчас эти деньги в крови, грязные, их надо отмыть, чтобы они остыли.
– В чем обмыть? – спросил разочарованный подельник.
– В водке, – подмигнул Дробич Лысому.
– Бросьте тюльку травить, – почувствовал подвох Жорж и предположил. – После водки с купюр слезет краска и проку от них тогда будет, как с козла молока.
– Так вот, Жора, слушай внимательно, – главарь пронзил его колючим взглядом.– Свою долю ты получишь, когда стихнет шум. Деньги эти мы сбудем на черном рынке в Одессе, на Кавказе или в каком-нибудь другом приморском городе.
Переведем их в благородный металл, золото, платину, серебро, а часть обменяем на доллары. В любой момент будешь иметь возможность сдать золото в скупку и получить деньги, чистые деньги, а не те, что в розыске. Вот тогда и покупай авто и с Тайкой кувыркайся от души. Заметем следы и ни один сыщик, даже из знаменитого МУРа нас не выведет на чистую воду. Наберись терпения, у тебя еще вся жизнь впереди.
– Ловко у тебя, Герман, получается,– согласился Жорж.
– Кое-чему суровая жизнь научила, – усмехнулся наставник. – Знания хороши для контрдействий, если их с умом применить. На мгновение он призадумался, интригующим взглядом окинул притихших и внимавших его наставлениям подельников, удрученных тем, что добыча рядом, а воспользоваться ею невозможно и очень опасно.
– Надо штуку Степке-олуху Князю пожертвовать. Бедствует кореш, гляди, с голодухи помрет,– неожиданно предложил Дробич.– Недавно встретил его в пивбаре. С трудом узнал, скис Князь, щетиной зарос, руки трясутся. Несет от него, как от параши. Жаловался, что с судимостью нигде не принимают на работу, гонят прочь за ворота. Перебивается остатками пива в кружках, да окурки собирает. Отстегнем ему малость, с нас не убудет?
Вкрадчивый голос заинтриговал. Лысый сохранял верблюжье хладнокровие, а Жорж всполошился.
– Выкусит твой Князь, самим мало. Я рисковал, а мне кукиш, а ему за какие заслуги. Коль ты такой милосердный, то от своей доли и отстегивай, а мою не тронь.
