– Вот, дьявол, уходит, – выругался Василий. – Бросай весла, заводи двигатель!
Но прежде чем моторист запустил "Вихрь", они отчетливо услышали, как вблизи яхты, что-то свалилось в воду: раздался громкий плеск, будто волна ударила о борт. Море было спокойно.
– Дудко, смотри внимательно, что это могло быть? – Белозерцев ярким лучом фонаря осветил зеленый борт яхты с крупной готической надписью "Викинг".
– Ничего подозрительного, – ответил кинолог. – Может дельфин охотится за кефалью.
Овчарка забеспокоилась, навострила чутье. Мохначев нагло игнорировал сигналы, которые капитан подавал фонарем. Ветер туго раздул паруса и погнал яхту прочь от берега. Моторист выжимал из двигателя максимум оборотов, но и владелец яхты не ограничился лишь парусами, запустив дизель, вообразив себя участником регаты?
Когда до яхты оставалось метров пятьдесят, Белозерцев поднял пистолет и выстрелил в воздух. Громко прозвучал выстрел. Увидел, как яхта замедлила ход. Вскоре моторист ловко пристал к борту "Викинга" у его невысокой части. Сотрудники милиции с Пальмой поднялись на борт. Навстречу им подался крупный мужчина. В одной руке он держал короткий с крюком на конце багор, в другой – фонарь. В зубах его была зажата массивная курительная трубка.
Его широкое обветренное лицо с пышными усами и окладистой седеющей бородой выражало решительность и суровость. Широко расставив ноги в кожаных крагах, он прочно, несмотря на качку, стоял на палубе. "Морской волк", – подумал капитан, глядя на экзотическую фигуру, и в следующий момент услышал хрипловатый воинственный бас:
– Чего надо, холера вас забери! Лезешь под самый гребной винт, грубо нарушаешь правила безопасности мореплавания. Убери пушку! Пострелять захотелось?
– Не так круто, – осадил его Белозерцев. – Я старший оперуполномоченный угрозыска, капитан милиции.
– А я бывший боцман, и что с того? – бесцеремонно оборвал его Мохначев. – Во всех морях и океанах побывал. Меня на пушку не возьмешь. За многолетний труд имею награды, грамоты и благодарности. От самого министра морского флота. А тебя министр жалует? Твои командиры только и могут пулю себе в лоб пускать. МВД называется?
Он явно хотел напористостью, строптивостью и грубостью вывести Василия из себя, устроить скандал, а потом пожаловаться прокурору на неправомерные действия милиции.
– Почему сразу по моему сигналу не остановились? – резко спросил его Белозерцев.
– Частная собственность неприкосновенна! Кто вас знает, кто вы такие? Милиция или пираты? Со мной вот случай был в Индийском океане… – Мохначев начал длинную байку, сознательно затягивая время, и это не ускользнуло от внимания капитана.
– Где ваш пассажир?
– Какой пассажир? С чего вы взяли, что вы несете? – возмутился боцман. – Я перевозкой пассажиров не занимаюсь. У меня нет на этот вид услуги лицензии, поэтому какие могут быть претензии?
– Не наводите тень на плетень. Где пассажир, которого вы взяли в Туапсе?
– В порт не заходил, а промышлял мидии и рапана в море. На борт никого не брал. На кой мне хрен лишняя обуза? – кипятился Мохначев. – Слава Богу, сам с яхтой управляюсь. Господь силенкой не обидел. Ты в пятьдесят семь лет сможешь, как я, один в море? А, то-то и оно. Захочу в кругосветку отправлюсь, как Конюхов, и никто мне не запретит. Ни милиция, ни полиция. Сейчас полная свобода, никаких "железных занавесов".
Мохначев недовольно засопел, раздувая трубку и дымя в лицо Василия. На крутые плечи боцмана поверх тельняшки была накинута зеленоватая штормовка, на большой, как у Маркса, голове сидела, словно приклеенная, фуражка с крабом. Белозерцеву показалось, что боцман не расстается с нею даже во время сна, так она была ему к лицу.
– Мы осмотрим каюту, – тоном, не допускающим возражений, сказал капитан, намереваясь спуститься по сходням возле ходовой рубки в каюты яхты.
– Где санкция, ордер? – зашумел боцман. – Ты, инспектор, права не качай. А то я тоже могу так качнуть, что полетят твои погоны. Яхта – моя собственность, и закон гарантирует ее неприкосновенность.
– У вас на борту неизвестный человек, подозреваемый в убийстве, и я вправе осмотреть яхту, – настойчиво произнес капитан. – Что касается ордера на обыск, то извольте не беспокоиться, он будет. Если не доверяете мне, я сейчас приглашу таможенников. Кстати, у них очень смышленая собачка, спаниель. Вот старшина может подтвердить. Верно, я говорю?
– Верно, товарищ капитан, – отозвался кинолог. Василий потянулся рукой к радиостанции.
– Обойдемся без таможенников. Знаю я этих варваров, перевернут все вверх дном, – не подумав, промолвил Мохначев. – Валяйте сами, да быстрее. Мало удовольствия с вами общаться.
– Почему вы вдруг всполошились, Яков Петрович, если у вас на яхте полный порядок? – спокойно возразил Белозерцев.
– Не терплю произвола.
– Мы выполняем свой служебный долг.
Белозерцев, Мохначев, а следом за ними Дудко с Пальмой спустились в небольшую капитанскую каюту.
– Уберите пса! Не позволю бардак на судне, где идеальная чистота и порядок. Что за чертовщина? – никак не мог успокоиться Мохначев. Капитан пристальным взглядом оглядел каюту. Затем подошел к столу и выдвинул ящик. В нем лежали бритвенный прибор, светозащитные очки и черные кожаные перчатки.
– Ваши вещи?
– Мои, конечно, мои, чьи же еще? Посторонних на яхте нет, – слишком поспешно ответил боцман.
– Вам, зачем при бороде и усах?
– Подбриваю, чтобы не выглядеть пиратом.
– Какими лезвиями?
Боцман замолчал, соображая, замялся.
– "Рапира", наверное, – подсказал Белозерцев, хотя в ящике были упаковки "Невы".
– Да, да, – обрадовался подсказке Мохначев.
– А перчатки вам зачем? Лето ведь, теплынь.
– Не скажи, инспектор, – возразил он. – Бывает, норд-ост так задует, а я за штурвалом. Без перчаток никак невозможно.
– Очки чьи?
– Тоже мои. Солнце слепит, сами понимаете.
– Так они на вас малы.
– Других не было, все магазины облазил, – нашелся он.
Белозерцев прошелся к стенке каюты. На откидной полке, предназначенной для сна, лежали джинсы, футболка и кепка "Аdidas", на полу – кроссовки. Пальма тщательно обнюхивала их, тревожно вертя хвостом.
– Чья одежда?
– На рынке приобрел для соседского мальчишки, – невозмутимо ответил Мохначев. – Пристал ко мне, купи, говорит, дядь Яша. Как не уважить? Хороший парень, не хочет от моды отставать.
– Где вы могли купить в открытом море, если не приставали к берегу? Не ловчите, Яков Петрович. В вашем возрасте. Побойтесь Бога!
– Говорю, как есть, – занервничал он, позабыв о потухшей трубке.
