2
– Помогите, вся надежда на вас, – женщина страдальчески смотрела на старшего оперуполномоченного уголовного розыска майора милиции Василия Белозерцева, к которому ее направил дежурный по городскому отделу. – Всю ночь не спала, ждала доченьку Маришку и не дождалась. Она у меня единственная, последняя радость в жизни. Что с ней? Где она? Поймите материнское сердце…
– Я вас хорошо понимаю, – Белозерцев не выдержал ее взгляда, опустил голову. – Успокойтесь, Татьяна Григорьевна. Может, ваша дочь у подруг заночевала. Мало ли у девушки в ее возрасте интересов и забот…
– Была у нее на работе, потом у подруги Светланы, – обреченно вздохнула женщина. – Со вчерашнего вечера никто ее не видел. Света сообщила, что Марина ушла от нее поздно, в девять часов. Она уговаривала ее остаться, но доченька не согласилась. В Корнеевку в это время автобусы уже не ходят, поэтому Марина надеялась доехать на попутке. Она и прежде возвращалась поздно, и все обходилось.
– Может, у нее приятель завелся? Дело ведь молодое.
– Нет, она у меня не избалована, – возразила Елагина. – Ее жених, местный парнишка, сейчас служит в армии. Марина ему верна. А домой она всегда возвращалась. Не было случая, чтобы не предупредила, если задержится.
–Что же отец не проявляет беспокойства о Марине? – спросил Василий.
– Не у нее ни отца, ни отчима. Единственная она у меня. Супруга Егора отнял Индийский океан. На их траулер неожиданно среди ясного дня налетела огромная волна и разбила рубку. Почти все, кто в ней находился, погибли. Эта ужасная весть пришла на второй день после рождения нашей дочери. В память о супруге, который не мог жить без моря, тосковал о нем на суше, я назвала ее Мариной.
– Искренне вам сочувствую, – проникся к ней состраданием офицер. – Но говорят, что время залечивает любые раны…
– Нет, не залечивает. Своего Егора я ни на кого другого не променяла, хотя приличные женихи не давали проходу. Решила посвятить жизнь дочери. И вот тебе, где тонко, там и рвется. Что с ней могло приключится? – женщина перевела дух, поднесла платочек к глазам и продолжила.– Ох, не к добру все это. Ночью у меня сердце больно щемило. Никогда так тяжело не было. А потом, словно видение, Мариша в белом саване появилась и исчезла. То ли приснилась, то ли пригрезилась. Лишь глухой скрип двери… Сколько я с ней намаялась, пока на ноги поставила. Не уберегла, не доглядела свою кровинку…
Из ее груди вырвались с трудом сдерживаемые рыдания.
– Не волнуйтесь так, Татьяна Григорьевна. Может, все обойдется, – неумело утешал ее офицер. Он встал, налил из графина в стакан воду и поднес Елагиной. Она, волнуясь, расплескивая, отпила глоток.
– Бога за тебя молить буду, сынок, в ноги кланяться, только найди Марину. Без нее мне свет не мил. Одна радость в жизни и была. Надеялась еще внуков дождаться…
Белозерцев знал, что по существующему положению оперативные мероприятия по розыску пропавших лиц начинаются спустя трое суток с момента исчезновения. Но он не стал огорчать женщину. Аккуратно записал приметы восемнадцатилетней Марины Юрьевны Елагиной: белая блузка с кружевами на груди, красный шелковый шарф, темно-синяя джинсовая юбка, широкий черный пояс, черные на высоких каблуках туфли 35 размера.
Ее рост – 172 см. Особые приметы – три маленькие родинки на левой груди возле соска. Прическа – волосы черные, спадающие на плечи. Предметы, вещи, которые были при ней: дамская сумочка из кожзаменителя черного цвета, маленькая косметичка, в ушах золотые серьги с камнем лазуритом. Их Татьяна Григорьевна недавно купила дочери в магазине “Самоцветы” к ее совершеннолетию.
– А часы были? – спросил Белозерцев.
– Нет, Марина их накануне сдала в ремонт, остановились, – пояснила Елагина. Василий взял у нее фотографию дочери и проводил Татьяну Григорьевну до двери кабинета.
– Если что узнаем, сразу вас известим, – пообещал он. – Но и вы о новых фактах обязательно сообщайте мне. Держите себя в руках, не отчаивайтесь.
Елагина ушла, а Белозерцеву все еще виделись ее большие скорбные глаза, проникающий в душу взгляд. Василий невольно потянулся к пачке сигарет. “Сколько раз давал себе зарок бросить курить, – вспомнил он. – Но где здесь бросишь, когда приходится изо дня в день выслушивать чужие горести”. В милицию, чтобы поделиться радостью люди не идут, а вот беда и горе приводят сюда. К ним невозможно привыкнуть, хотя преступление преступлению рознь. Иногда приходят по пустяковым делам, не стоящим выеденного яйца. Иные жалобщики отличаются наглостью и упрямством.
С подобными посетителями надо держать ухо востро, чтобы не затянули в какую-нибудь авантюру. Такова милицейская участь, пенять не на кого. В юности, насмотревшись фильмов, начитавшись книг об уголовном розыске, Белозерцев подался в Одесскую среднюю специальную школу милиции. А нынче заочно постигает науку на третьем курсе Киевской высшей школы МВД. Так что жребий давно брошен.
Служба поглотила Белозерцева, как омут. Жену Лену и четырехлетнего сынишку Алешу чаще всего видит спящими ранним утром и поздно вечером, либо ночью. Только одержимый может выдержать такой режим. “Сыщика, как волка, ноги кормят, – размышлял он. – Вот и этот случай с Елагиной. Если она по характеру действительно такая, как о ней рассказывала мать, то надо срочно объявить розыск, ибо каждая минута дорога”.
Белозерцев спустился с третьего этажа на второй, где находились кабинеты следственного отделения. Зашел к следователю капитану милиции Владимиру Щеглову. Тот сосредоточенно печатал на пишущей машинке протокол допроса.
– Володя, отвлекись на минутку, – попросил его Василий. – Надо посоветоваться.
Щеглов убрал руки с клавиш машинки, внимая коллеге.
– Сегодня поступило заявление об исчезновении Марины Елагиной. Я десять минут назад разговаривал с ее матерью. Есть все основания полагать, что не обошлось без криминала.
– А что если она, Марина, укатила с ухажером на юг поразвлечься? Бархатный сезон еще в разгаре, – предположил Владимир. – Вспомни недавний случай, когда мы сбились с ног, разыскивая одну особу. Грустно вспоминать, экстрасенсов подключали. Опубликовали фото в газете, разослали ориентировки в отделы УВД и милиции. Сколько сил и средств затратили. А она, эта «пропажа», через месяц появилась, как ни в чем не бывало, загоревшая, бодрая, с таинственным блеском в глазах. Оказалось, что пока родители и мы здесь суетились, она с одним ьогатым коммерсантом совершила приятный круиз на Кавказ.
Может, и Марина сейчас где-нибудь на золотом песке или в шезлонге нежится. Нынче, знаешь, девчата не от хорошей жизни очень падкие на развлечения за чужой счет и импортный ширпотреб. Пожить им красиво хочется, пока молодая кровь бурлит. И знаешь, трудно их осуждать, главное, чтобы не роняли чувство собственного достоинства.
– Тебе бы, Володя, в обществе «Знание» лекции о морали читать, – улыбнулся Василий. – Славно говоришь, как Цицерон, заслушаешься. А вместо кафедры и культурной публики приходится заниматься деклассированными элементами, посягающими на правопорядок и жизни людей.
