– Он в кабинете, – парень мотнул головой в сторону здания салона. – Но, может быть, я смогу вам помочь?
В его белозубой улыбке не было и тени искренности. Продавец склонил голову к плечу, словно оценивая Мюррея.
– Вы предпочитаете «вольво», я прав? – поразмыслив, предположил парень.
Учитывая, что Маккензи приехал сюда на «вольво», такое замечание производило куда меньшее впечатление, чем предполагалось. Он не замедлил шаг.
– Вот эта дверь, правильно?
Рыжий пожал плечами, его сверкающая улыбка угасла, когда растаяли шансы на продажу.
– Да. Шанин в приемной направит вас к нему.
Лицо Шанин было на два тона темнее шеи, а губы так блестели от помады, что Мюррей мог бы разглядеть в них свое отражение. Девушка стояла у изогнутой стойки в приемной, украшенной новогодней мишурой, и расставляла на подносе бокалы: видимо, сотрудники собирались отмечать Рождество. Завидев гостя, она улыбнулась.
– Добро пожаловать в «Машины Джонсонов», чем я могу вам помочь? – протарахтела она так быстро, что Маккензи потребовалась еще секунда, чтобы осознать услышанное.
– Мне бы хотелось поговорить с Билли Джонсоном, если вас не затруднит. Я из полиции Сассекса.
– Сейчас проверю, не занят ли он.
Она проклацала по начищенному полу каблучками вытянутых туфель, невероятно искажавших очертания человеческой ступни, и скрылась в кабинете своего шефа.
Стекла в кабинете были односторонними. Мюррей выглянул в окно огромного салона, жалея, что не припарковал «вольво» немного ближе: обзор из окна не позволял ему видеть Сару. Маккензи посмотрел на часы. Он уже потерял три минуты из обещанных десяти.
Тут Шанин возникла в дверном проеме.
– Проходите, мистер… – Девушка смутилась, осознав, что забыла спросить его имя.
– Маккензи. Мюррей Маккензи. – Улыбнувшись секретарше, он вошел в роскошно обставленный кабинет с двумя огромными столами.
Билли Джонсон поднялся ему навстречу. Лоб у него блестел, протянутая Мюррею рука была горячей и липкой. Он не улыбнулся и не предложил Маккензи присесть.
– Департамент уголовного розыска, верно?
Мюррей не стал его исправлять.
– Чем обязан визитом? В последний раз грабители залезли к нам полгода назад – как-то вы медленно реагируете на заявление о преступлении, даже по вашим стандартам. – Он растянул губы, показывая, что это шутка, хотя сами его слова прозвучали напряженно.
Билли Джонсон оказался грузным мужчиной, скорее дородным, чем толстым. Даже не лишенным привлекательности, решил Маккензи, хотя как он мог судить? Владелец магазина был облачен в отлично сшитый костюм, блестящие туфли и ярко-желтый галстук в тон полоскам на рубашке. Безусловно, его резкость была обусловлена стрессом, а не недоброжелательностью, но Мюррей предпочел остаться у двери.
– Если вы по поводу налогов…
– Нет, вовсе нет.
Билли немного расслабился.
– Я навожу справки касательно гибели вашего брата и его супруги, – пояснил Маккензи.
– Так вы тот полицейский, с которым говорила наша Энни?
– А вы ее дядя, насколько я понимаю?
Невзирая на взвинченность Билли, было очевидно, что в племяннице он души не чает. Лицо у мужчины смягчилось, и он энергично закивал.
– Чудесная девчушка. Ей пришлось очень нелегко из-за всей этой истории.
– Как и всем вам, – предположил Мюррей.
– Да, да, безусловно. Но Энни… – Он достал из кармана огромный белый носовой платок и вытер лоб. – Простите, утро выдалось очень напряженным. Пожалуйста, присаживайтесь. – Он опустился в кожаное вращающееся кресло. – Она вбила себе в голову, что Тома и Кэролайн убили.
Маккензи помолчал.
– Я думаю, она может быть права.
– Господи…
В окне за спиной Билли Мюррей увидел, как до боли знакомая ему фигурка мечется среди рядов машин. Сара. В двадцати ярдах от нее, едва не переходя на бег, рванул с места рыжий продавец.
– Вы были близки с Томом, мистер Джонсон? – поспешно спросил Маккензи, косясь на демонстрационный зал.
– Мы были братьями. – Билли нахмурился.
– Вы ладили?
Этот вопрос, похоже, его разозлил.
– Мы были братьями! Поддерживали друг друга. Ну и повздорить могли, конечно. Понимаете, о чем я?
– И вы были деловыми партнерами, как я понимаю?
Билли кивнул.
– У папы началась старческая деменция, и он больше не мог управлять магазином, поэтому мы с Томом начали работать здесь в 1991 году. Семья есть семья, – добавил он, будто это все объясняло.
На столе перед ним, рядом со стопкой конвертов и распечатанным списком сотрудников, лежала чековая книжка. Он суетливым жестом поправил конверты и мотнул головой в сторону списка:
– Рождественские премии. Меньше, чем обычно, но – такова жизнь.
– Как вы ладили с Кэролайн?
Шея мужчины побагровела.
– Она сидела в приемной. Том в основном работал с клиентами. А я занимался закупками.
Маккензи отметил, что Билли не ответил на его вопрос, но настаивать не стал. Ему и вовсе не полагалось находиться здесь – только еще одной жалобы Лео Гриффитсу и не хватало. Он попробовал другой подход:
– У Тома и Кэролайн были хорошие отношения?
Билли выглянул в окно, словно раздумывая, поделиться своими мыслями или нет. Рыжий вел Сару к «лендроверу» с табличкой «Цена договорная» на лобовом стекле. Мюррей надеялся, что с ней все в порядке. Что рыжий не скажет ничего, что ее расстроит.
Билли повернул голову к Маккензи:
– Он плохо с ней обращался. Он был моим братом, и я любил его, но она заслуживала лучшего.
Мюррей ждал. Очевидно, за этими словами крылась целая история.
– Он у нас выпить любил. Ну, кто не любит, конечно, но… – Билли покачал головой. – Это неправильно. О мертвых либо хорошо, либо ничего. Неправильно это.
– Вы намекаете, что у Тома были проблемы с алкоголем, мистер Джонсон?
Билли долго молчал, глядя в окно.
– Кэролайн пыталась его покрывать, но я ведь не дурак. Что бы там ни думал Том. – Последние слова он произнес с горечью, обращаясь скорее к самому себе, чем к Маккензи.
Мюррей видел, как рыжий за его спиной открывает дверцу «лендровера». Сара уселась за руль и установила удобное для себя положение сиденья. Если Маккензи не вмешается, продавец повезет ее на тест-драйв.
– Вы очень помогли мне, мистер Джонсон. – Мюррей поднялся. – Спасибо.
Маккензи было неловко – он оставлял погрузившегося в уныние свидетеля, которого только что своими разговорами навел на неутешительные воспоминания. Но Сара была важнее.
