Ерунда какая-то: читала сообщение от Джоэла – и будто чувствовала океан. Впервые после приезда в город мне захотелось услышать звук прибоя. Потом позвонила маме и пожаловалась, что забыла шум океана. Она повернула к нему телефон и дала мне послушать. Я словно прижала к уху ракушку.
– Ты в порядке? – спросила мама.
– И да и нет.
– И да и нет… – повторила она задумчиво.
– Когда же, наконец, будет да?
Но мама не ответила, и мы с ней снова стали слушать волны.
Вечером приходит сообщение от Генри, но я не хочу отвечать: с ним опасно начинать разговор – потом не остановишься. Выключаю мобильник и тут же включаю. Не отвечать невежливо. Пишу, что дочитала «Облачный атлас». Я все смотрю на обложку, на эти летящие к небу листочки и думаю о переселении душ. В конце концов звоню ему, когда понимаю, что он сомневается в правильности решения продавать книжный. Я точно знаю: он пожалеет. Но все мои попытки объяснить ему это напрасны.
– Генри, – говорю ему внезапно, – давай попробуем повторить.
– Что именно?
– Хочу провести еще одну последнюю ночь перед «концом света», но только с тобой. Четырнадцатого февраля, в воскресенье вечером. И, пожалуйста, пообещай: что бы ни случилось с Эми, ради нее ты меня не оставишь. «Конец света» назначаю на шесть утра пятнадцатого февраля. До этого я хочу послушать последнюю песню Лолы и Хироко. И встретить рассвет.
– Договорились. А я хочу, чтобы ты пошла со мной искать новые книги для магазина.
– Без проблем.
– Можно я еще кое о чем тебя попрошу?
– Смотря о чем.
– Завтра, в пятницу, тот самый вечер, когда мы не идем есть дамплинги, а собираемся в книжном клубе. Приходи. Вдруг это последний раз.
– Обязательно, – обещаю я, и мы прощаемся.
Большие надежды
Чарльз Диккенс
Письма оставлены между с. 508 и 509
11 февраля 2016 года
Майкл!
Я знаю, как тебя огорчает продажа книжного. Мне от этого тоже невесело. Однако проблема сама собой не решится. Как бы ми оба ни хотели, чтобы магазин приносил доход, ничего не получается. Нам надо поговорить.
Застройщики делают щедрые предложения. (Посмотри документы, которые я оставила у тебя на столе.) Можно устроить аукцион. Пели не хочешь со мной разговаривать, можно я сама буду принимать решения?
София
София!
Я обсуждаю продажу с Фредериком. Дай нам, пожалуйста, время, чтобы выкупить у тебя магазин.
Майкл
Дорогой Майкл!
Прости, но я не могу на это согласиться. Знаю, ты бил бы рад такой сделке, но ты узнавал, сколько стоит само здание? Посмотри документы на столе. Где ты достанешь деньги? Я не хочу, чтобы ты залез в долги, – это отразится на детях. У меня тоже болит душа, но, пожалуйста, подумай о Генри и Джордж.
София
Генри
Заседание книжного клуба начинается в семь вечера. Папа сегодня не остался – помог расставить напитки, еду и уехал.
– Где папа? – спустившись, спрашивает Джордж.
– Понятия не имею.
Рэйчел еще не пришла. Она повезла Мартина домой и хотела переодеться. Мы с Джордж сами разливаем вино.
– Мне нужен твой совет, – говорит она.
Иду за ней в читальный сад.
– Ты считаешь, мне стоит встречаться с Мартином. Он тебе нравится, – начала Джордж.
– Думаю, тебе тоже. А ты нравишься ему.
– Мы много общаемся, это правда. Вчера я была у него дома и познакомилась с мамами, сестренкой и собакой.
Она продолжает говорить о Мартине, о том, как они вместе проводят время. Ходили на новый фильм Тарантино. В кинотеатре на Меко-стрит, где показывают старое кино, смотрели фильм «Чужие»
[34].
– Но как быть с тем парнем, с которым я переписывалась? Ты, конечно, скажешь, что его здесь нет. Но тот парень нравится мне уже давно. – Джордж вздохнула и выпалила: – Это Кэл.
– Кэл?
– Кэл Суити. Брат Рэйчел.
Когда я переспросил, она, наверное, подумала, что до меня не сразу дошло, о ком идет речь, но я просто тянул время.
– Он уехал три года назад, – замечаю я. – Как письма попадали в книгу?
– Тим Хупер их приносил. И забирал мои.
– А ты не думаешь, что это сам Тим?
– Это Кэл, – настаивает Джордж. – Это он. Он сейчас с отцом во Франции. Возьми у Рэйчел его адрес, пожалуйста. А если она по какой-то причине не захочет дать его, пусть отправит вот это сама. – Джордж достала заклеенный конверт.
Я кладу его в карман.
– Можно узнать, что в нем?
– Признание в любви.
Я не ожидал от Джордж такого поступка. К сожалению, она и Кэл прекрасно подошли бы друг другу. Беру письмо и едва сдерживаю чувства. Я выбит из колеи. Папа уехал, мама не заходила целую неделю. Джордж влюблена в покойника, а сам я не могу отделаться от мысли о поцелуе с лучшей подругой. Ах да, еще приближается «конец света». Чертовски хочется вина, но я уже знаю, чем заканчиваются мои попойки.
Входит Рэйчел, смотрит на меня и сразу спрашивает:
– Что случилось?
– Ничего. Все в полном порядке. Собираюсь позвонить маме по поводу продажи.
– Не надо продавать магазин, – просит она.
– Ты всегда, с самого детства, называешь это место просто магазином. А ведь это книжный магазин, Рэйчел, здесь особый товар. Книги важны. Зря тебе кажется, что слова бессмысленны. Будь это так, с них не начинались бы революции, они бы не изменяли историю. Если бы это был бессодержательный набор букв и звуков, мы не писали бы рассказов и не слушали песен. Дети не любили бы, когда им читают. Если бы это были просто слова, они бы не заставляли людей влюбляться, чувствовать неловкость, боль или облегчение. Если бы это были просто слова, Фредерик не искал бы полжизни томик стихов Дерека Уолкотта.
Я замолкаю и делаю глубокий вдох, Рэйчел протягивает мне стакан воды:
– Согласна с тобой. Если ты чувствуешь то же, что говоришь, позвони маме и попроси не продавать книжный.
Я выхожу на улицу. В голове бардак. От слов, конечно, может вспыхнуть огонь революции, но огонь на хлеб не намажешь. И им не оплатишь аренду квартиры. С этими мыслями я хожу туда-сюда перед книжным и вдруг вижу Эми – стоит, будто материализовалась из воздуха. Некоторое время мы смотрим друг на друга. Наконец она говорит:
