— Как же вы платили за квартиру? — спросил он. — На бирже труда нет записей о вашей регистрации.
— По вечерам я прибиралась в конторах.
Она сказала ему, что нанялась на работу в одну фирму в Бристоле. У нее был свой ключ, и она могла приходить туда и уходить, закончив уборку.
— Почему вы ждали два года, чтобы убить доктора Визерелла и Памелу Паркс, Сюзанна?
Несколько минут она молча рассматривала его своим здоровым глазом, второй оставался заплывшим, что вызывало у Стивена некоторую неловкость.
— Ройбен говорил, что зло и грех никогда не останутся безнаказанными. В общем, у этой парочки был роман, и это уже было грехом, помимо того, что по своей халатности они дали Аннабель умереть. Так что я наблюдала и ждала, чтобы с ними случилось что-нибудь плохое. Когда ничего не произошло, я решила, что должна покарать их сама.
От такого объяснения по спине у Стивена внезапно пробежал холодок. Все, что она говорила до сих пор, было вполне понятным и разумным, а вот от холодного спокойствия, с которым она решила отмерить свое наказание, отдавало настоящим сумасшествием.
Он знал, что должен немедленно ухватиться за ниточку и выудить у нее все подробности, касающиеся этой порочной связи между Визереллом и Паркс, поскольку это могло помочь ему дискредитировать их. Но по какой-то ему самому непонятной причине он не мог задать Сюзанне ни одного вопроса на эту тему. Стены маленькой, тесной и душной комнаты давили на него, ему нужно было время, чтобы обдумать услышанное, и, кроме того, он хотел посоветоваться с Бет.
— Думаю, на этом мы сегодня закончим, — сказал он, глядя на свои часы. — Надеюсь, к следующему моему визиту ваш глаз станет лучше.
Глава десятая
Сюзанна проснулась от собственного крика.
— Заткнись, тупая сука, — проворчала женщина с верхней койки, вернув Сюзанну туда, где она находилась. В тюрьму.
Ей было страшно снова закрыть глаза, она не хотела опять провалиться в ночной кошмар. Во сне она пыталась бежать, ощущая неимоверную тяжесть тела Аннабель у себя на руках. Но ноги ее словно потеряли способность двигаться, а люди, которых она молила о помощи, просто молча смотрели на нее.
* * *
В тот майский день, четыре года назад, все было не так. Ее ноги двигались. И двигались быстрее, чем это вообще было возможно. Но она никого не молила, ни на кого не кричала. Однако ужас из страшного сна был именно таким, какой она испытывала тогда.
Она с поразительной ясностью вспомнила то, что случилось в то утро.
Ее разбудило частое и судорожное дыхание Аннабель. Накануне Сюзанна водила дочку к врачу, и тот сказал ей, что у ребенка всего лишь лихорадка, вызванная вирусом, но она была так встревожена, что уложила девочку рядом с собой в постель, чтобы ночью та была рядом. На рассвете Аннабель проснулась, Сюзанна напоила ее и дала ей калпол.
Но проснувшись снова, на этот раз от хриплого дыхания дочери, она инстинктивно положила ладонь на лоб девочки и обнаружила, что та вся горит. В ужасе Сюзанна спрыгнула с кровати, раздвинула занавески и принялась осматривать Аннабель.
Она мгновенно поняла, что это был не какой-то там безобидный маленький вирус, а что-то намного более серьезное. Темные волосы Аннабель намокли от пота и прилипли к щекам и ко лбу, щечки девочки разрумянились от пожиравшего ее изнутри жара, губы пересохли. Сюзанна подняла ночную рубашку и увидела, что сыпь не исчезла, она стала еще сильнее, чем была раньше, ярко-красными пятнами выделяясь на бледной коже. Но что было особенно страшно: Аннабель не узнавала ее.
Сломя голову сбегая вниз по ступенькам, Сюзанна увидела, что сейчас половина восьмого, а это означало, что медицинский центр должен быть уже открыт. Когда она дозвонилась в регистратуру, та же самая бесчувственная медсестра, с которой ей так тяжело дался разговор накануне, к ее отчаянию, вновь заявила, что не видит смысла посылать ей врача на дом, но что Сюзанна, если хочет, может прийти сейчас с Аннабель в медицинский центр, и она попытается записать ее на прием.
Наученная горьким опытом предыдущего посещения, когда Визерелл обращался с ней с подчеркнутой небрежностью, Сюзанна должна была бы сразу же позвонить и вызвать «скорую помощь». Но, сходя с ума от отчаяния и желания немедленно показать Аннабель врачу, она побежала наверх и набросила на себя первое, что подвернулось под руку. Она даже не остановилась, чтобы причесаться или одеть Аннабель. Она просто закутала ее в одеяло и побежала в медицинский центр, держа дочь на руках.
До него было недалеко, надо было только спуститься с горы и пройти по Хотвеллз-роуд к Доури-сквер, на что уходило не больше десяти минут прогулочным шагом. Но нести ребенка на руках оказалось нелегко, и страх, охвативший Сюзанну, когда она услышала тяжелое дыхание девочки, увеличил это расстояние в несколько раз. Мимо с ревом проносились автомобили, наступил час пик, и дым из выхлопных труб, казалось, заполнял легкие, отчего дыхание Аннабель стало еще более частым и прерывистым.
— Доктор сделает так, что тебе скоро станет лучше, милая, — шептала она Аннабель, стараясь поудобнее пристроить ее у себя на руках.
Надменная регистраторша встретила их не более приветливо, чем накануне; она не смягчилась, даже увидев, что Сюзанна покачивается под тяжестью четырехлетней малышки на руках, которая была уже без сознания. Регистраторша по-прежнему резко и недовольно распорядилась, чтобы та прошла в приемную и ожидала там своей очереди.
— Он должен принять нас прямо сейчас, — взмолилась Сюзанна. — Мне кажется, у нее менингит.
— Матери всегда предполагают самое худшее, — сухо отрезала регистраторша и отвернулась, словно страхи Сюзанны казались ей смехотворными.
Минуты показались ей часами, пока она сидела в ожидании, баюкая Аннабель на руках. Другие пациенты пытались заговорить с ней, а одна женщина даже сказала: «Да она по-настоящему плохо выглядит», — но Сюзанна не отвечала, напрягая слух, чтобы не пропустить своей фамилии.
Наконец ее вызвали, и она поспешно бросилась в смотровой кабинет доктора Визерелла. Он сидел за своим столом, просматривая какие-то бумаги, и даже не поднял головы, когда она вошла.
Хотя до событий вчерашнего дня у Сюзанны не возникало особого повода бывать на приеме у доктора Визерелла, она считала его хорошим врачом, главным образом потому, что он всегда проявлял терпение и был добродушным. Это был крупный, склонный к полноте мужчина, ростом примерно шесть футов, с густыми седыми волосами и загаром, который держался круглый год. Как-то он сказал ей, что загорает во время игры в гольф. Она знала, что у него четверо детей — их фотографии стояли у него на столе, — и когда-то давно, когда Аннабель была совсем еще крошкой, он посочувствовал Сюзанне в том, что ей приходится воспитывать ребенка одной.
Но в тот день он не проявил ни капли былого добродушия или терпения. Доктор грубо задрал ночную рубашку Аннабель, быстро послушал ее грудь, сунул термометр под мышку и проверил ушки. Сюзанна сама обратила внимание доктора на сыпь. Она объяснила, что та не исчезает, когда она прижимает к ней стекло, и сказала, что боится, как бы это не оказался менингит.
