Если бы мы сами сегодня начали растапливать льды, то уже завтра могли бы полюбоваться результатом своих трудов. Это не такой уж долгий процесс, как считают некоторые. Более того: следствия будут проявляться вначале тонкой струйкой, а затем – бурным потоком. Я видел так называемые «подсчеты», предполагающие, что если полярные льды растают, то уровень воды поднимется только на сотню футов. Называть эти бумаги «подсчетами» – явная ложь. Это не более, чем предположение, которое может оказаться как верным, так и неверным. Бесспорно единственное – уровень моря поднимется. Но на сколько?
В этой связи, я хочу обратить ваше внимание, что в январе сего года уровень воды в Ньюлине возрос на два с половиной дюйма".
– О боже! – вырвалось у Филлис, когда она дочитала статью. – Опять этот сорвиголова! Нам надо с ним встретиться.
Мы попытались дозвониться Бокеру, но его линия постоянно была занята.
Наутро мы сами пошли к нему, и, на удивление, нас тут же приняли.
– Хорошо, что вы пришли, – вставая из-за стола, заваленного почтой, сказал Бокер. – Нынче все держатся от меня на расстоянии пушечного выстрела.
– Не перегибайте, док, – ответила Филлис. – Не успеете вы оглянуться, как окажетесь самым популярным человеком среди торговцев землей и землеройной техникой.
Бокер не прореагировал.
– И вас бы постигла сия участь, – произнес он, – когда б вы почаще общались со мной. И вы бы стали прокаженными. Спасибо Англии, в других странах меня давно уже упекли бы за решетку.
– Представляю, как вы огорчены, – откликнулась Филлис. – Тюрьма – прекрасное место отдыха для тщеславных великомучеников. Но ведь еще не все потеряно? – Филлис засмеялась. – Хорошо, а если серьезно, док? Неужели вам в самом деле нравится, когда вас побивают камнями?
– Просто у меня кончилось терпение.
– У других – тоже. Вы все время норовите повернуть против течения. Однажды вы поплатитесь, Бокер. Не сегодня, так завтра.
– Если не сегодня, то, возможно, и никогда! – изрек Бокер. – Но зачем тогда, девушка, вы пришли ко мне? Только ради того, чтобы сказать, что меня неминуемо ждет возмездие? Чего вы хотите?
– Отрезвления, док. Я не понимаю, мне казалось, что вы были близки к грандиозному откровению, а скатились до каких-то там двух с половиной дюймов…
Бокер внимательно посмотрел на Филлис.
– Да, – произнес он, – и что вам не нравится? Если два с половиной дюйма помножить на сто сорок один миллион квадратных миль поверхности, то в тоннах это получится…
– Меня не интересует арифметика. Для нормальных людей – два с половиной дюйма – ничто, ну, разве чуточку выше обычного. После такого многообещающего начала!.. Очень многие теперь раздосадованы, мол, стоило ли так тревожиться по пустякам. Некоторые даже смеются: «Ха! Ну и светило?!»
Бокер махнул рукой в сторону стола.
– Вон сколько ваших раздосадованных, точнее возмущенных и взволнованных! – Он закурил. – Я только этого и добивался, причем с самого начала, и вы об этом знаете. Абсолютное большинство, а особенно специалисты, как могут сопротивляются очевидным фактам. И это в век науки! Отворачиваясь от доказательств, они готовы свернуть себе шеи, лишь бы ничего не видеть и не знать. Сколько понадобилось усилий, чтобы они приняли мою первую теорию? И то – скрепя сердце, с большим запозданием, когда уже невозможно было отрицать! А сейчас что? То же самое! События в Арктике взволновали многих, но сделать выводы никто не решился. Возможно, они молчали под давлением правительства. Я тоже молчал.
– Как это не похоже на вас, доктор, – заметил я.
Бокер только усмехнулся.
– Сначала я ошибся. А потом, когда все стало ясно, я сказал себе: «На этот раз вы откусили больше, чем сможете проглотить». Я решил никого не волновать понапрасну, пока была надежда, что их попытка растопить льды потерпит фиаско. Эдакая полудобровольная самоцензура. Но теперь все обернулось достаточно скверно.
– А что американцы?
– О, у них ничем не лучше нашего. Бизнес – их национальный вид спорта, а следовательно – вещь почти священная. Они испугались очередной паники и тоже играли в молчанку, правда, не сидели сложа руки, как мы, а сбросили в Северный Ледовитый океан парочку бомб. Беда в том, что результаты бомбежки остались в тумане, в самом прямом смысле.
Меня интересует вот что: как эти существа проникли в Арктику? Вряд ли через Берингов пролив – им бы пришлось преодолеть несколько тысяч миль мелководья. Скорее всего, рядом с нами – между Рокаллем и Шотландией. Перевалив через подводный хребет Фарерских островов, они оказались в достаточно глубоких водах, ведущих в полярный бассейн.
На этом отрезке существует два сравнительно узких прохода. Если объединиться с норвежцами и минировать проход чуть восточнее острова Яна Майена, а второй проход, между Гренландией и Шпицбергеном, закидать бомбами, то, может быть, это хоть что-нибудь даст. Они конечно могут контратаковать, но кто знает…
А тут еще братья-славяне паясничают, не понимая, что творится с морем. По их мнению, море причиняет Западу массу неудобств согласно диалектическо-материалистическому закону. И, доберись они до Глубин, не сомневаюсь, не преминули бы заключить соглашение с их обитателями на период диалектического оппортунизма.
– Это точно, – поддакнул я.
– Дальше – больше: Кремль вдруг так рассвирепел, что все внимание наших спецслужб перекинулось от действительно серьезной угрозы на гнусные ужимки этого восточного клоуна, который думает, что моря и океаны созданы назло капиталистам.
Вот так, молодые люди, и оказалось, что мы, как всегда, опоздали. Нет чтобы всем умам объединиться, так наоборот, наши «гениальные» мужи ищут опасность там, где ее нет в помине, и игнорируют то, чего знать не желают. Бывают в истории моменты, когда люди напрочь забывают, для чего Бог создал страуса.
– Поэтому вы и решили, что пора объединить их умы… э… руки для удара? – спросил я.
– Да, но не только. На этот раз за мной стоят влиятельные и озабоченные люди. Я должен был дать сигнальный выстрел по эту сторону Атлантики. Что до американцев – не пропустите на этой неделе «Лайф». Кое-что, конечно, все-таки будет сделано.
– Что? – спросила Филлис.
Бокер оценивающе посмотрел на нас и слегка кивнул головой.
– Только между нами: я – ничего не говорил, вы – ничего не слышали. Единственное, по-моему, что власти еще в состоянии сделать – это организовать спасение ценностей. А тем, у кого нет шанса войти в список этих ценностей, остается уповать на Бога. Боюсь, что у нас с вами будет мало шансов.
– Эвакуация великих произведений искусств и наивеличайших личностей? Как перед войной? – взволновалась Филлис.
– Именно, именно.
Филлис нахмурилась.
– Вы сказали, что у нас будет мало шансов, док, – почему? – спросила она.
