«Стоп», – говорю я себе и представляю, что это слово разносится по всему моему телу, словно приказ Хави прекратить огонь – по тиру.
Я отключаю сигнализацию и открываю дверь, не позволяя себе думать о том, что может случиться дальше.
За дверью стоит высокий светлокожий полицейский, одетый в безупречно отглаженную форму, его ботинки начищены до блеска. Он на целый фут выше меня, плечи у него широкие, вид суровый и непроницаемый. Такое выражение лица мне хорошо знакомо; его как будто выдают вместе с полицейским значком.
Я улыбаюсь ему, несмотря на то, что внутри бьется и завывает паника.
– Чем могу быть полезна вам, офицер?
– Здравствуйте. Миз Проктор, верно?.. Извините, что вламываюсь вот так. Мой сын сказал мне, что ваш мальчик сегодня потерял в автобусе вот это. Я решил вернуть.
Он протягивает мне маленький серебристый телефон-раскладушку. Телефон Коннора, я мгновенно опознаю́ его. Телефоны моих детей различаются по цвету, чтобы они их не спутали, и я с одного взгляда могу сказать, который из них кому принадлежит. Ощущаю укол гнева на сына за такую беспечность, а потом – настоящий страх. Потеря телефона означает потерю нашего строгого контроля над информацией, хотя единственные номера, которые Коннор записал в телефон, – это номера его здешних друзей, мой и Ланни. И все же это брешь в нашей защитной стене. Нехватка бдительности.
Довольно долгое время я не говорю ничего, даже «спасибо», и офицер Грэм неловко переступает с ноги на ногу. У него широкое лицо, ясные карие глаза и неуверенная улыбка.
– Я просто хотел зайти и поздороваться. Но если я не вовремя…
– Нет-нет, конечно, извините, я просто… я хочу сказать – спасибо, что вернули телефон. – Ланни уже поставила кино на паузу, и я делаю шаг в сторону, чтобы впустить Грэма в дом. Когда он входит, я закрываю дверь и чисто рефлекторно включаю сигнализацию. – Не хотите чего-нибудь освежающего… офицер Грэм, верно?
– Лэнсел Грэм, да, мэм. В неофициальной обстановке – Лэнс. – Он говорит с сильным старомодным теннессийским акцентом – такой бывает у тех, кто никогда не выезжает за пределы своей округи. – Если вы будете так добры, что предложите мне чая со льдом, это будет прекрасно.
– Конечно. Сладкий чай?
– А разве бывает другой? – Он сразу же снимает фуражку и неосознанно проводит рукой по волосам, взлохмачивая их. – Звучит чудесно. День выдался долгий и жаркий.
У меня нет обычая инстинктивно проникаться к кому-либо симпатией, а он, кажется, изо всех сил старается очаровать меня. Это меня настораживает. Похоже, ему привычнее заученная вежливость и уважительность, и у него выработалась особая манера держаться, чтобы сгладить впечатление от его мощного сложения и мышц. Скорее всего, он отлично справляется со своей работой. В его голосе присутствует определенный тембр – вероятно, Грэм способен унять рассерженного подозреваемого, не шевельнув даже пальцем. Я не верю заклинателям змей… но мне нравится, как легко он улыбается моим детям. Это уже достаточно много.
До меня доходит – я должна быть чертовски признательна за то, что телефон вернул нам именно полицейский. На трубке, конечно же, стоит защитный пароль, но, попади он не в те руки, понимающие руки, это может причинить вред.
– Спасибо большое, что вернули телефон Коннора, – говорю я, наливая офицеру Грэма чай со льдом из кувшина, стоящего в холодильнике. – Честное слово, он никогда его раньше не терял. Я рада, что ваш сын нашел его и опознал, чей он.
– Извини, мам, – произносит мой сын, сидящий на диване. Голос у него подавленный и встревоженный. – Я не хотел его терять. Я даже не понял, что он выпал.
Я думаю о том, что большинство двенадцатилетних школьников хватились бы своего телефона, если б выпустили его из рук хотя бы на полминуты, но мои дети вынуждены жить в ином мире – в том, где они могут использовать мобильные телефоны лишь для самых базовых вещей. Для них не существует никаких смартфонов. Я бы сказала, что из них двоих Коннор больше интересуется этим вопросом: у него есть приятели, такие же гики, которые, по крайней мере, пишут ему текстовые сообщения. Ланни… менее общительна.
– Все хорошо, – отвечаю я ему и имею в виду именно это, потому что, ради всего святого, на этой неделе я и так уже устроила своему несчастному сыну достаточно потрясений, чтобы этого хватило ему на всю оставшуюся жизнь. Да, он забыл включить сигнализацию. Да, он потерял свой мобильник. Но это обычная жизнь. Мне нужно немного расслабиться и перестать действовать так, словно каждый промах – это что-то смертельное. Такое напряжение изматывает и меня, и всех нас.
Офицер Грэм пристраивается на одной из высоких круглых табуреток у стойки и начинает пить чай. Похоже, ему вполне удобно так сидеть. Отпив первый глоток, он одобрительно поднимает брови и дружески улыбается мне.
– Отличный чай, мэм. В нашей патрульной машине сегодня было ужасно жарко. А ваш чай сразу освежает.
– Всегда пожалуйста. И прошу вас, называйте меня Гвен. Мы же соседи, верно? Ведь ваши сыновья дружат с Коннором?
При этих словах я бросаю взгляд на сына, но по его лицу ничего нельзя прочитать; он сидит и вертит в руках свой телефон. Я ощущаю укол вины, подумав о том, что он, вероятно, боится той взбучки, которую я устрою ему после ухода нашего гостя. До меня с безжалостной ясностью доходит, что я слишком строга к своим детям. Мы наконец-то обжились в прекрасном месте, где царит мир и покой. Нам больше не нужно быть загнанными животными. Между нами и тем адресом, который нашел сетевой «тролль», восемь прерванных следов. Восемь. Пора дать отбой постоянной боевой тревоге, пока я не причинила своим детям непоправимый вред.
Лэнсел Грэм с любопытством оглядывает кухню.
– Вы отлично поработали, приводя в порядок этот дом, – отмечает он. – Я слышал, что после того, как прежние хозяева съехали отсюда, здесь все перевернули вверх дном.
– Да, тут был полный хаос, – отзывается Ланни, и я вздрагиваю: обычно она неохотно вступает в разговоры с посторонними, и особенно с теми, кто носит форму. – Бродяги разнесли все, до чего дотянулись. Вы бы видели туалеты – просто кошмар… Нам пришлось надеть белые защитные комбинезоны и маски, иначе мы даже войти туда не могли. Меня рвало несколько дней.
– Должно быть, тут развлекались подростки, – говорит Грэм. – Самовольные поселенцы обычно не загаживают так то место, где живут, – если только все время не пьяны или не под наркотой. Кстати, должен сказать, что даже здесь у нас есть проблемы с наркотиками. Кое-кто в холмах по-прежнему варит мет, но нынче основной бизнес делается на героине. И на оксикодоне. Так что будьте бдительны. Никогда не знаешь заранее, кто может колоться или продавать вещества. – Он ненадолго умолкает, чтобы сделать очередной глоток чая. – Во время уборки здесь вы не находили никаких наркотиков?
– Все, что нашли, мы выбросили, – отвечаю я, и это чистая правда. – Я не открывала никакие коробки или пакеты. Все, что не было приколочено, отправилось в мусор, а половину того, что было приколочено, мы отодрали и заменили. Сомневаюсь, что тут осталось что-то ненайденное.
