«Джип» – слишком маленький для немедленной эвакуации – был знаком того, что я пускаю корни и привыкаю к комфорту, а для этого сейчас не время. Черт!
Я понимаю, что Ланни смотрит на меня. Всматривается в мое лицо, пока я все это обдумываю. Она ничего не говорит, пока офицер Грэм и детектив Престер не садятся в свой седан и не выезжают задним ходом с дорожки, подняв облако светло-серой пыли. Только тогда она тихо и невыразительно произносит:
– Так что, нам надо собирать шмотки, верно? Только то, что мы сможем унести.
По этому лишенному интонаций тону я понимаю, какой вред нанесла им обоим. Моя дочь привыкла к ужасной, бесчеловечной идее того, что у нее никогда не будет друзей, семьи или даже любимых вещей, и она приучилась жить с этим в нежном четырнадцатилетнем возрасте. Я не могу. Я не могу снова поступить так с ней.
На этот раз мы не станем убегать. На это раз я доверюсь фальшивым документам Авессалома. На этот раз я сделаю ставку на нормальную жизнь и не буду разрывать души моих детей, пытаясь спасти их от физических опасностей.
Мне это не нравится. Но я должна принять такое решение.
– Нет, солнышко, – отвечаю я дочери. – Мы остаемся.
«Что бы ни шло на нас, – говорю я себе, – мы не будем убегать от этого».
* * *
В следующие несколько дней я стараюсь избегать любых встреч, и достаточно успешно. Наши пробежки вокруг озера выполняются в таком темпе, что это не дает другим бегунам возможности завести разговор, а визитов соседям я не наношу. Я не из тех матерей, которые увлекаются готовкой и выпечкой – теперь нет. Такой была Джина, упокой господь ее душу.
Ланни снова ходит в школу, и, хотя я напряженно жду телефонного звонка, она ухитряется больше не попасть в неприятности в первые несколько дней. И в последующие – тоже. Полиция не возвращается для повторной беседы, и моя тревога начинает медленно-медленно отступать.
Только в следующую среду я получаю текстовое сообщение от Авессалома, помеченное его стандартным знаком Å. В сообщении содержится лишь сетевой адрес, который я вбиваю в браузер на своем компьютере.
Это новостной сайт Ноксвилла, находящегося довольно далеко от нас, но статья посвящена произошедшему в Стиллхауз-Лейк.
УБИЙСТВО В УЕДИНЕННОМ ОЗЕРНОМ ПОСЕЛЕНИИ
ПОТРЯСЛО МЕСТНЫХ ЖИТЕЛЕЙ
Во рту у меня пересыхает, и я на несколько мгновений прикрываю глаза. Под веками беспорядочно вспыхивают буквы, и я не могу прогнать их, поэтому открываю глаза и читаю снова. Заголовок все еще на месте. Под ним, без вступительного слова репортера, сразу идет заметка, вероятно, переданная через телеграфное агентство, и я медленно пролистываю страничку вниз, пропуская всплывающие сообщения с предложениями подписаться на сайт, посмотреть прогноз погоды, купить грелку и туфли на высоких каблуках. Наконец я добираюсь до текста самой заметки. Она небольшая.
Когда жители маленького городка Нортон в Теннесси были разбужены новостью об обнаружении трупа в озере Стиллхауз, никто не ожидал, что это окажется убийством. «Мы думали, что это просто несчастный случай на воде, – сказал Мэтт Райдер, управляющий местного филиала «Макдоналдс». – Быть может, пловец, который утонул из-за судороги. Я хочу сказать, что такое случается. Но это… Просто поверить не могу. Наш городок – тихое местечко».
«Тихое местечко» – совершенно точное описание Нортона. Типичный для этой местности сонный городок, который пытается подстроиться к современным реалиям. Здесь заведение «старая добрая содовая» соседствует с интернет-кафе и кофе-баром. Одни цепляются за ностальгию по прошлому, другие жаждут получить все удобства больших городов. Если судить поверхностно, Нортон кажется вполне успешным поселением, но если копнуть поглубже, то вскроется проблема, с которой столкнулись многие сельские районы: наркотическая зависимость. В Нортоне, по самым оптимистичным утверждениям представителей власти, есть немало наркозависимых, а торговля наркотиками – вполне обычное дело. «Мы делаем все возможное, чтобы предотвратить распространение этой заразы, – сказал начальник полиции Орвилл Стэмпс. – Прежде самым худшим было изготовление метамфетамина, но сейчас основная проблема – с героином и оксикодоном. Труднее найти – труднее остановить».
Стэмпс полагает, что наркотики могли сыграть некую роль в гибели все еще не опознанной женщины, чей труп нашли плавающим в озере Стиллхауз утром в прошлое воскресенье. По описанию, это представительница белой расы, с короткими рыжими волосами, от восемнадцати до двадцати двух лет. У нее имеется небольшой шрам на животе, указывающий на удаление желчного пузыря, и крупная цветная татуировка в виде бабочки на левой лопатке. На момент выхода этой заметки официальное опознание еще не было произведено, хотя источник в Нортонском управлении полиции утверждает, будто существует большая вероятности того, что жертва родом из окрестностей города.
Власти хранят молчание относительно дела о смерти этой девушки, однако классифицировали его как убийство и провели опрос всех жителей приозерного поселка – ранее эксклюзивного поселения для богачей, потерявшего свой статус в тяжелые времена, как и большинство населенных пунктов этого штата. Целью расспросов было узнать, нет ли у кого-либо сведений, способных привести к опознанию жертвы или убийцы. Следствие полагает, что тело было брошено в воду после смерти; сказано, что убийца пытался затопить его при помощи груза. «Только по стечению обстоятельств у него ничего не вышло, – сказал начальник управления Стэмпс. – Она была привязана веревкой к бетонному блоку, но, должно быть, когда убийца включил мотор катера, винт перерезал одну из прядей, в итоге чего веревка ослабла и труп всплыл на поверхность».
Округа Стиллхауз-Лейк была известна как место отдыха здешних жителей вплоть до середины 2000-х годов, когда некая строительная компания попыталась превратить окрестности озера в шикарное поселение для высшего класса и верхушки среднего класса, чьи семьи желали обзавестись домами в живописной местности на водах. Эта попытка оказалась успешной лишь отчасти, и ныне ворота Стиллхауз-Лейк открыты для каждого. Большинство богатеев впоследствии переехали в более эксклюзивные поселения, и здесь остались лишь коренные жители, некоторое число пенсионеров, не пожелавших уезжать, а также пустые дома, проданные впоследствии с аукционов. Хотя местные обитатели считают поселок тихим местечком, однако присутствие новоприбывших – как тех, кто купил здесь жилье, так и тех, кто его снимает, – внесло некий непокой в размеренную сельскую жизнь.
«Я считаю, что кто-то все же видел что-то, – заявил Стэмпс. – И что этот «кто-то» придет, чтобы сообщить нам информацию, способную пролить свет на это убийство».
А до тех пор ночи в Стиллхауз-Лейк будут оставаться темными, как всегда.
Я отъезжаю прочь от стола на своем кресле, словно пытаясь убежать от статьи. В ней говорится о нас. О Стиллхауз-Лейк. Но сильнее всего меня цепляет то, что, скорее всего, и привлекло внимание Авессалома… то, что убийца привязал к телу груз. И возраст, и внешность жертвы – все это отозвалось в моей памяти эхом, словно далекий удар колокола, однако я никак не могу вычленить связанное с этим воспоминание.
