– У Дэвиса вроде остались жена и маленький сын? – спрашиваю. Знай я, что агенты Секретной службы станут вести меня сегодня, я поступил бы так же, как поступаю всегда, отправляясь в горячие точки планеты: Пакистан, Бангладеш или Афганистан – туда, где агенты наиболее уязвимы. Приказал бы не допускать к участию в операции тех, у кого есть маленькие дети.
– Это наша работа, – отвечает Джейкобсон.
Ага, расскажешь это его жене и ребенку…
– А Онтиверос?
– Сэр… – Агент сдержанно качает головой.
Он прав. Этим я займусь позднее: позабочусь о семье Дэвиса и близких Онтивероса, если таковые у него остались. Клянусь. Сегодня, сейчас – не до того.
«Скорбеть о потерях будете потом, после боя, – говорил нам сержант Мелтон. – А в бою – сражайтесь».
Стас, выбравшись из салона, останавливается в луже. Ноги у него тоже подкашиваются. Дождь тем временем прекратился, и в воздухе над темной жилоо́й улицей витает запах влажной земли. Мать-природа словно бы говорит: вы прорвались, продолжайте со свежими силами. Надеюсь, так оно и есть, хотя у тела ощущения совершенно иные.
Стас смотрит на меня потерянным щенком. Он в незнакомом месте, без партнерши, при нем ничего своего, кроме разве что телефона.
Перед нами – викторианский дом из оштукатуренного кирпича; аккуратная лужайка, подъездная дорожка, ведущая к гаражу на две машины, и фонарь, освещающий крыльцо. Штукатурка окрашена в нежно-голубой цвет, за что этот дом и получил свое название – Голубой.
Стас и Джейкобсон идут за мной по дорожке.
Не успеваем мы дойти до двери, как она открывается. Муж Кэролайн Брок ждал нас.
Глава 37
Грег Мортон, муж Кэролайн Брок, выходит на крыльцо в рубашке, синих джинсах и сандалиях.
– Извини, что нагрянули, Морти, – говорю я.
– Да что вы, что вы, входите!
В этом году Морти с Кэролайн отметили пятнадцатую годовщину свадьбы – отправились на длинный уикенд на Мартас-Винъярд. Морти пятьдесят два года. Пять лет назад великолепная карьера суперуспешного судебного адвоката завершилась инфарктом прямо во время слушаний в округе Кайова. Его младшему сыну Джеймсу тогда еще года не исполнилось, вот Морти и решил, что хочет увидеть, как растут дети; да и заработанные деньги надо успеть хоть немного потратить. Поэтому он, что называется, повесил боксерские перчатки на гвоздь и сейчас снимает документальные короткометражки и сидит с двумя детьми.
Морти окидывает взглядом меня и мою разномастную команду. Я и забыл, что моя внешность порядком изменилась; перед Морти предстал подозрительный бородатый тип, промокший насквозь. Стас и до дождя-то выглядел бродяга бродягой. Разве что Джейкобсон одет по-человечески.
– Смотрю, угодили вы в историю, – произносит Морти баритоном, в свое время покорившим немало сердец присяжных. – Которую мне, конечно, не расскажете.
Проходим в дом. В конце фойе винтовая лестница, а на ее ступеньках сидят двое детей – они смотрят на нас во все глаза в промежутки между балясинами. Шестилетний Джеймс – в пижаме «Бэтмен», волосы торчком; десятилетняя Дженнифер – вылитая мать. Мой визит для них не нов, хотя обычно я не напоминаю кота, которого за хвост вытащили из мусорного бака.
– Будь у меня хоть капля власти над миньонами, – говорит Морти, – они лежали бы в кроватях.
– У вас борода рыжая, – Дженнифер морщит нос. – Вы не похожи на президента.
– Грант носил бороду, а у Кулиджа были рыжие волосы.
– У кого? – спрашивает Джеймс.
– Это президенты, гений! – толкает его сестра. – Только жили давно. Когда папа с мамой были еще маленькие.
– Ох ты, и сколько же мне, по-твоему, лет?
[26] – произносит Морти.
– Пятьдесят два, – отвечает Дженнифер. – С нами ты стареешь преждевременно.
– Что правда, то правда. – Морти оборачивается ко мне: – Кэрри упомянула кабинет в подвале, господин президент. Вы туда пройдете?
– Было бы здорово.
– Дорогу знаете. Принесу вам полотенца. А дети отправятся спать, так, дети?
– Ну-у-у-у…
– Хорош гудеть. По кроватям!
Кэролайн устроила в подвале современный кабинет, с защищенными линиями связи, чтобы работать по ночам из дома.
Джейкобсон выходит вперед, спускается по лестнице, осматривается и подает мне знак: большие пальцы вверх.
Мы со Стасом спускаемся. В подвале уютно, как и всюду в доме у Кэролайн: большая игровая, в ней – кресла-мешки, но есть и стол, обычное кресло и диван. На стене висит телевизор; чуть в стороне – винный погребок, домашний кинотеатр с экраном для проектора и глубокими мягкими сиденьями; в коридоре – полноценная ванная, спальня, а в дальнем углу – кабинет Кэролайн. Рабочее место состоит из стола в форме подковы, заставленного компьютерами, пробковой доски на стене, нескольких картотечных шкафов и плоскоэкранного телевизора с большой диагональю.
– Вот, народ, держите. – Морти раздает полотенца. – Вы готовы говорить с Кэрри, господин президент? Нажмите вот здесь, – указывает он на мышку у компьютера.
– Секундочку. Будет, куда пристроить моего друга? – спрашиваю, имея в виду Стаса. Я не стал знакомить его с Морти, а тот не стал интересоваться. Понимает, что к чему.
– В зону отдыха. Самое просторное место у лестницы.
– Отлично. Я с ним, – вызывается Джейкобсон.
Вдвоем со Стасом они уходят, а Морти кивает мне:
– Кэрри предупредила, что вам понадобится смена одежды.
– Было бы замечательно. – Сумка с одеждой на субботу осталась в машине на парковке при стадионе.
– Сейчас принесу. А пока располагайтесь. Буду за вас молиться, господин президент.
Я вопросительно смотрю на Морти. Странная фраза. Конечно, мой визит инкогнито стал для него сюрпризом, однако Кэролайн не делится с ним засекреченной информацией.
Морти подается ближе ко мне.
– Я знаю Кэрри восемнадцать лет, – объясняет он, – и выборы в Конгресс она проиграла при мне. Я видел, как она вела себя после выкидыша, и когда я чуть сам не умер от инфаркта, и когда Дженни потерялась в торговом центре, а мы ее два часа найти не могли. Я видел Кэрри загнанной в угол, озабоченной, встревоженной… Но до сегодняшнего вечера ни разу не видел ее в таком ужасе.
В ответ я молчу. Нельзя ничего говорить, и Морти это знает.
Он только протягивает мне руку.
– Что бы там ни было, я ставлю на вас двоих.
Пожимаю ему руку:
– Но все равно молись.
Глава 38
Закрываюсь в звуконепроницаемом кабинете Кэролайн и сажусь за стол. Стоит тронуть мышку, и компьютер включается: экран из черного становится серым, потом возникает изображение; монитор разделен на две половинки.
