Мама смеется, не замечая возникшего напряжения.
– Ладно, – говорит она, отпуская меня. – Мне правда нравится ваша идея со сбором средств.
Мы улыбаемся друг другу, но старые времена уже не вернуть. Я чищу зубы и иду спать.
* * *
Всю неделю Люси развешивала дополнительные флаеры, и я ей помогала. Думаю, и Сара повесила парочку. Но мы все еще не знаем, сколько девушек принесут еду. Мы с Люси планируем попасть в столовую к самому началу обеда и забить столик, который обычно используют для сбора средств.
– Я даже заполнила глупый бланк по сбору средств, так что все законно, – говорит Люси.
– Стой, – говорю я, снимая фольгу с моих «волшебных кубиков», – ты зафиксировала на бумаге, что «Мокси» – это клуб?
– Да. – Люси пожимает плечами. – То есть я просто написала свое имя, потому что нужен только один человек как представитель клуба. Но неужели ты думаешь, что директор Уилсон или кто-то из администрации заметил брошюру и понял, что халаты связаны с ней?
– Наверное, ты права.
Мое сердце трепещет. То, что «Мокси» существует официально (пускай и на бумаге), заставляет меня нервничать. Клодия принесла свои лимонные батончики, а Сара – банановый хлеб. Многие девушки из футбольной команды пришли с тарелками печенья и брауни. Как только продажа начинается, Люси улыбается каждый раз, когда что-то покупают, убирая долларовые банкноты и монеты в конверт.
В середине обеда Кира Дэниелс подходит со своей подругой Амайей.
– Привет, – говорит Кира. Обе девушки смотрят на выпечку.
– Привет, Кира, – говорю я, – привет, Амайя.
Кира покупает два лимонных батончика. Она дает пятидолларовую банкноту, а Люси отсчитывает сдачу, пока я заворачиваю батончики в розовую бумажную салфетку.
– Постойте, так это вы придумали ту брошюру? Халаты и сердечки, и звездочки? – Кира смотрит на меня в растерянности. Она явно вспоминает наш разговор в туалете в тот день, когда мы разрисовали руки. Когда я делала вид, что ничего об этом не знаю.
– Нет, – отвечаю я, наверное, слишком быстро. – Не мы. Но Люси решила устроить эту продажу выпечки и использовать «бренд».
Амайя забирает салфетку из рук Киры и разворачивает лимонные батончики.
– Вкусные, – говорит она с набитым ртом. Сахарная пудра пачкает ее подбородок.
Кира закатывает глаза.
– Ты даже не можешь дождаться, пока мы дойдем до стола. – Амайя обиженно смотрит на подругу, а Люси фыркает.
– Будете еще такое устраивать? – спрашивает Кира. – Продажу выпечки?
– Думаю, да, – отвечаю я. – Вам же нужна новая форма.
Амайя энергично кивает, ее рот забит лимонным батончиком.
Кира открывает и закрывает рот, явно силясь что-то сказать.
– Я тут думала…. Принимает ли этот клуб… новых членов?
– Она хочет спросить, только ли белые девушки могут присоединиться? – говорит Амайя, доедая лимонный батончик.
Мне сразу становится неуютно, и я не знаю, что на это ответить, но Люси не сомневается ни секунды.
– Ну, мой папа мексиканец, вот тебе и ответ.
Кира слегка улыбается.
– Мне кажется, все могут вступить в него. Это было придумано для всех девочек без исключения. Не думаю, что «Мокси» нужен лидер. Если кто-то хочет устроить еще одну продажу выпечки, он может просто сделать это.
– И назвать это «Мокси»? – Кира поднимает бровь.
– Да, а почему нет? – отвечает Люси.
Группка мальчиков-десятиклассников собирается вокруг нашего стола, чтобы купить то, что осталось от моих «волшебных кубиков», и Люси отвлекается на них.
– Классно, – говорит Кира.
– Ага, – отвечаю я.
Кира с Амайей идут обратно к своему столу.
Когда десятиклассники уходят, я шепчу Люси:
– Это как-то неловко.
– Неловко то, как все здесь испорченно, – отвечает она, пересчитывая деньги в конверте. – Посмотри на эту столовую.
Я оглядываюсь. Девушки-латинос, которые говорят между собой на испанском, держатся вместе. У них мало общего с такими девушками-латинос, как Клодия или Люси, которые говорят на английском. У черных девушек свои компашки. Несколько азиатов и дети, которые не подходят ни под какую категорию, тусуются с теми, кто примет их. Полный бардак.
– В моей старой школе учителя иногда обсуждали расовые проблемы в классе, – продолжает Люси.
Я рада, что Клодии нет поблизости и она не услышит, как Люси снова рассказывает нам о жизни в большем городе. Впервые Люси меня тоже немного раздражает. Мы едва говорим о расовых проблемах в Ист Рокпорт Хай. Да, черт возьми, мы едва говорим об этом дома. Когда мы с мамой смотрели документалку про Кэтлин Ханну, мама говорила, что «Бунтарррки» в большинстве своем были белыми, и что ей жаль, что они не так радостно принимали девушек другого цвета кожи. Это было то немногое, что ей не нравилась в них. Ист Рокпорт Хай – это не только белые девушки. Я бросаю взгляд туда, где сидят Кира и Амайя. Думаю о том, что по одной этой причине «Мокси» могут быть даже лучше «Бунтарррок». Сильнее.
Когда обед закончен, я помогаю Люси прибраться.
– Мы собрали больше сотни долларов, – говорит она мне.
Я хмурюсь:
– Я думала, будет больше. Этого хватит на форму для одного человека.
– Ладно, мисс Негатив, – говорит Люси, – надо же с чего-то начинать.
– Знаю, – мое раздражение слегка утихает. – Ты права.
Люси кажется такой уверенной в себе. Такой смелой.
Глава четырнадцатая
Несколько недель между Днем благодарения и зимними каникулами похожи на занятие ничегонеделаньем. Никто не хочет ходить в школу, включая учителей. Все ждут благословенные каникулы, когда мы сможем спать, тупо сидеть перед телевизором и не вспоминать о тестах, грамматических упражнениях или химических лабораториях.
Что касается девочек, они смогут отдохнуть от новой игры «Толкни и хватай».
Эта игра началась после Дня благодарения. Парень толкает тебя в коридоре. Иногда слегка, иногда сильнее. Когда ты спотыкаешься, тебя хватают. Иногда за талию. Иногда щипают за зад. Это происходит в одну секунду, и парень идет дальше по коридору, бормоча, что ему жаль. А иногда смеясь во весь голос.
Все началось с малого: несколько парней, таких как Митчелл и Джейсон, придумали новое развлечение. Потом оно распространилось, как искра от спички, попавшая на сухие дрова. В этом стало участвовать столько парней, что школьные коридоры превратились в минное поле.
Перед первым уроком это случается и со мной. Я даже не могу понять, кто это сделал. Все происходит очень быстро, и я чувствую прикосновение холодных и грубых пальцев, которые проскальзывают под мою кофту.
