– Мой адрес есть у Ильюхи, – повторил он сухо, раздраженно даже и, не прощаясь, пошагал прочь.
Он шел и боролся с острым, почти невыносимым желанием обернуться, еще раз посмотреть на Эльзу. Не обернулся. Потому что был молодым и глупым. Потому что считал, что поступает правильно.
Жизнь без Эльзы налаживалась долго. Никита не ожидал, что будет так тяжело. Тяжело настолько, что он даже несколько раз проходил мимо ее дома, смотрел на знакомые окна с веселыми шторами. Один раз он столкнулся с Серафимой Аскольдовной. Столкнулся нос к носу и испугался, что старушка станет ругаться и совестить. Но она не стала, посмотрела с жалостью и спросила:
– Тянет?
Что она имела в виду? Наверное, именно вот это муторное чувство, что все никак не отпускало Никиту. Или думала о чем-то своем. Думала, а потом вот сказала со стариковской непосредственностью. Как бы то ни было, а он врать не стал.
– Тянет, – сказал и посмотрел вверх, на распахнутое кухонное окно. – Как она, Серафима Аскольдовна?
Не нужно было спрашивать, бередить старые раны. Никита и не знал, что у него вообще есть раны.
– Держится. – Старушка смотрела прямо перед собой, Никиту словно бы и не видела. – Работает.
Держится. Словно бы это он подал на развод! Вот только не получилось обидеться и переложить груз ответственности на хрупкие Эльзины плечи. Себе врать – последнее дело.
– На кофе не заглянешь? – спросила Серафима Аскольдовна и шуганула тростью тощую галку, что вертелась неподалеку, словно подслушивая.
Соблазн был велик. Сначала заглянуть на кофе к Серафиме Аскольдовне, а потом подняться этажом выше.
– Извините, не могу – дела. – Соврал и испариной покрылся от стыда, потому что понимал, что видит она его насквозь.
– Ну понятно, дела. У вас, молодых, сейчас у всех дела. – Серафима Аскольдовна усмехнулась. – Ничего, мальчик, придет время, заглянешь. – Она сказала это так уверенно, что Никита почти поверил.
– Кофейная гуща подсказала? – спросил с улыбкой.
– И она тоже. – Серафима Аскольдовна вздохнула, а потом тронула сухонькой ручкой Никиту за рукав куртки: – Не вижу Эльзиного колечка, – сказала осуждающе. – У тебя оно?
– У меня. Она вернула, когда все у нас… когда решили жить порознь.
– Жить порознь… – Старушка покачала головой. – Вы, дети, вместе жить еще даже и не начинали.
Никита хотел было сказать, что и не начнут, но не стал. Зачем?
– Кольцо не потеряй. И не смей другой женщине подарить. Считай, что Эльза тебе его не насовсем отдала, а на хранение оставила. Придет время, вернешь.
– Зачем оно ей?
– Затем, что я матери ее обещала, что колечко отдам, как время придет. А ты думал, обыкновенное колечко-то? Для кого-то, может, и обыкновенное, а для Эльзы – особенное. Просто она еще молодая, не понимает ничего.
– Так, может, я его вам отдам? – Уйти бы, вернуться в свою новую интересную жизнь, а он стоит тут, болтает с бывшей соседкой. – Чтобы наверняка?
– Эльзе отдашь. Придет время, и отдашь. А если забудешь, я тебе напомню. Не бойся, найду способ.
И ведь нашла. Спустя десять лет передала весточку. Уникальная была женщина, эта Серафима Аскольдовна, знала больше, чем рассказывала, говорила все больше намеками. А Никита не понимал намеками. Он и сейчас-то далеко не все понимает, а тогда и подавно. И про кольцо он забыл быстро. Засунул на полку с учебниками и забыл.
Про Эльзу он тоже почти забыл. Года через два. Жизнь у него тогда как раз круто изменилась. Учеба закончилась, работа началась. Настоящая работа, любимая! Он и жил, считай, в больнице, рвался на все операции, дежурств набирал под завязку. И все это было ему в кайф!
А личная жизнь не то чтобы не клеилась, а так… бурлила его личная жизнь, фонтанировала. Девиц много, соблазнов еще больше. Вроде бы все, что мужику нужно, есть, только счастья нет. Ну или того, что нормальные люди считают счастьем. То, что он сам когда-то счастьем считал. Сначала Никита даже немного переживал по этому поводу, а потом ничего, привык. И стало совсем хорошо, почти спокойно.
Покой этот был нарушен лишь однажды, когда Никита проходил мимо Эльзиного дома. Нет, на сей раз не специально проходил, а случайно. И так же случайно, по привычке посмотрел вверх, на знакомые окна. Изменились окна. Не было на них больше ярких штор. Кажется, вообще никаких штор не было. Подумалось вдруг с непонятной тоской, что Эльза съехала. Потому что та Эльза, которую он помнил, ни за что не стала бы жить в квартире с такими мертвыми окнами. Мелькнула было мысль попытаться ее отыскать. Или вот прямо сейчас подняться на пятый этаж и позвонить в дверь. Но Никита не стал. Нынешний Никита был опытный и здравомыслящий, приученный не нарушать чужие границы. А Эльза границы очертила очень четко. Вот он и не будет их нарушать…
Хоть бы кто-нибудь сказал ему тогда, что голые окна – это предвестники беды! Хоть бы кто-нибудь предупредил! Может быть, и не случилось с Эльзой того, что случилось, если бы он знал. Если бы отбросил к чертовой матери гордость и здравомыслие и поднялся тогда на пятый этаж.
Но теперь уже что? Теперь уже все. Десять лет они строили свои жизни порознь. Как умели, так и строили… Права оказалась Серафима Аскольдовна – пришло время, встретились. Встретились и снова разошлись. Снова Эльза решила, что ей будет лучше без него. Или ему без нее? Не важно! Другое плохо, она приняла это решение без него и вместо него. Запрыгнула, дуреха, в дырявую лодку, оттолкнулась от причала, а он остался стоять на берегу и наблюдать, как лодка вместе с Эльзой пойдет ко дну.
Вот только прошли те времена, когда его можно было удержать на берегу! И не жалость тому виной, и даже не чувство вины – что-то совсем другое, что-то, чему еще предстоит подобрать определение. А пока нужно принимать меры, пока эта чертова лодка не пошла ко дну окончательно…
* * *
Просмотры и лайки множились, словно снежный ком. За один только день подписчиков у Лешего стало на десять тысяч больше. Как же ему поперло с этой рыжей! Кто бы мог подумать, что самый настоящий фарт он найдет не на какой-нибудь богом забытой заброшке, а почти в самом центре Питера, в банальной кафешке!
Он ведь сразу ее узнал! Пусть она и пряталась за солнцезащитными очками, но у Лешего был взгляд наметанный и память едва ли не фотографическая. Да и почти всех персонажей светской тусовки он знал в лицо, потому что по первой своей профессии был светским хроникером. Ну как светским… Так, освещал в желтой газетенке всякие богемные сплетни. А вот эта рыжая совсем недавно стала для всех желтых газетенок лакомым кусочком. Анжелика Степанцова, в прошлом молодая жена, а нынче молодая вдова одного старого хрыча. Хрыч был известен не только своим преклонным возрастом и тягой к девицам модельной внешности, но еще и немалым состоянием. Кажется, однажды его фамилия даже засветилась в списке Форбс. И вот эта рыжая Анжелика должна была стать не просто молодой вдовой, а очень обеспеченной молодой вдовой. Если бы не брачный контракт. Если бы не глупейший прокол. В том, что рыжая изменила старому хрычу, не было ничего особенного. Самый хайп начался, когда о факте измены стало известно широкой общественности. И вместо того, чтобы получить в единоличное пользование несметные богатства и прочие плюшки, пошла Анжелика Степанцова по миру из-за этого своего нелепейшего прокола. Ну, может, совсем без копейки и не осталась. Небось припасла кое-что на черный день. Но даже если и припасла, то припасы эти не шли ни в какое сравнение с тем, что она потеряла.
