Стэнли приметил зажатый в его кулаке гаечный ключ.
– Здравствуйте, Симпсон.
Симпсон смачно выругался.
– Что это болтают, будто вы вздумали завтра попридержать Ракету? – потребовал он ответа.
Стэнли кивнул:
– Ей еще рано взлетать.
Симпсон фыркнул.
– Рано взлетать, – передразнил он Стэнли. Потом снова ругнулся. – Черт возьми, с таким же успехом можно сказать женщине, что она родила мертвого ребенка!
– Я понимаю, это не укладывается в голове…
– Не укладывается? Дьявол! – рявкнул он. – Я – Главный Механик. Я два года вкалываю! И остальные тоже. И Ракета завтра взлетит, а не то мы докопаемся до правды!
Стэнли расплющил в кулаке сигару. Перед его глазами комната едва заметно закачалась. Порой ему хотелось взяться за пистолет, но он отгонял эту мысль. Он промолчал.
Симпсон продолжал бушевать:
– Мистер Стэнли, даю вам время до трех пополудни, чтобы вы передумали. Мы пустим в ход свои связи, и уже до выходных вас попрут с этой работы! В противном случае… – он произнес последующие слова очень медленно, – как будет выглядеть ваша жена с проломленной головой? Мистер Стэнли?
– Не смейте мне угрожать!
Дверь грохнула у него перед носом. Симпсон убрался.
Капитан Гринвальд выставил вперед наманикюренную руку. На одном из тонких пальцев сверкало кольцо с бриллиантом. Кисть опоясывали дорогие часы. Его лучистые карие глаза прятались за невидимыми контактными линзами. Гринвальду было за пятьдесят изнутри, а на вид – едва тридцать.
– Советую отказаться от вашей затеи, Стэнли. Человечество дожидалось завтрашнего запуска миллион лет.
Стэнли покачал головой, прикуривая сигарету:
– Послушайте, капитан, куда вы собрались лететь?
– К звездам, разумеется.
Стэнли чиркнул спиртовой спичкой.
– Ради всего святого, прекратите мелодраму и примитивные речи. Что за штуковину вы вручаете людям? Что она сделает с народами, с моралью, мужчинами и женщинами?
Гринвальд усмехнулся:
– Мне бы только долететь до Луны. Потом я вернусь на Землю, где благополучно уйду на покой и умру.
Стэнли возвышался над ним, высокий и очень седой.
– Вас интересует, какими последствиями обернулось применение арбалета для истории Англии и Франции?
– Я не силен в истории.
– Вы помните, как отразилось изобретение пороха на цивилизации?
– Это не имеет никакого отношения к делу!
– Вы должны признать, что если бы внедрение автомобиля и аэроплана осуществлялось по определенному плану, то можно было бы спасти миллионы жизней и предотвратить многие войны. Для всех подобных изобретений следовало ввести этические нормы и правила и строго их соблюдать. В противном случае изобретение подлежит изъятию.
Гринвальд покачал головой, ухмыляясь:
– Это по вашей части. Я же займусь полетами. Я готов подчиняться подобным правилам, если вы таковые составите и обеспечите их принудительное исполнение. Единственное, чего я хочу, это первым долететь до Луны. А теперь мне пора спускаться вниз. Мы еще не закончили погрузку, знаете ли, вопреки вашему приказу. Мы надеемся каким-нибудь образом вас обойти. Конечно, я солидарен с вашими убеждениями. Я выполню любые ваши указания, кроме, скажем, отмены старта Ракеты. Я не прибегну к насилию, но я не могу поручиться за Симпсона. Он крутенек и имеет резкие суждения.
Они вышли из кабинета и направились к лифту. Сила сжатия опустила их на первый этаж. Они вышли из кабины. Стэнли по-прежнему отстаивал свои принципы:
– Наука веками одаривала человека игрушками – кораблями, машинами, пушками, автомобилями, а теперь вот – Ракетой, и все это при полнейшем пренебрежении потребностями человека.
– Наука, – провозгласил Гринвальд, выходя на летное поле, – благодаря частному предпринимательству произвела больше товаров, чем за всю предыдущую историю! Взять хотя бы развитие медицины!
– Да, – сказал, упорствуя, Стэнли. – Мы излечиваем людей от рака и консервируем людскую алчность в особой сыворотке. Раньше говорили «простуду умори голодом, а лихорадку накорми досыта». Сегодня лихорадка – это материализм. Все, что производит наука, касается только Тела. Когда Наука изобретет нечто для Души, я отдам ей должное. Нет.
Вы маскируете ваше путешествие романтической фразеологией! «Вперед, к звездам!» – кричите вы. Слова! А что на деле? Для чего, зачем нам эта Ракета? Повышение производительности? Это у нас и так есть. Приключения? Слабое оправдание, чтобы сбежать с Земли. Исследования? Можно и повременить с ними еще пару лет. Lebensraum? Жизненное пространство? Это вряд ли. Тогда что же, капитан?
– А? Что? – рассеянно пробормотал Гринвальд. – Вот и Ракета, однако.
Они оказались в невообразимой тени, отброшенной Ракетой. Стэнли посмотрел в сторону толпы по ту сторону перегородки.
– Вы только гляньте на них. Вся их половая жизнь – помесь викторианского вуду и скисшего Фрейда. Образование нужно перепрофилировать. Угроза войны. Религия и философия – сплошные недоразумения. А вы собираетесь сигануть в космос! – Стэнли покачал головой. – О, капитан, я не сомневаюсь в вашей искренности. Я лишь утверждаю, что вы выбрали неподходящий момент. Ну, ладно, допустим, одарили мы их ракетой-игрушкой – пусть себе резвятся. Но неужели вы положа руку на сердце, полагаете, что они решат проблемы войн, образования, единства, мышления? Да они же убегут от них с такой скоростью, что у вас голова закружится. Войны будут развязаны между мирами. Но если вам нужно больше войн, воюйте здесь, где мы хотя бы сможем докопаться до их первопричин, прежде чем уноситься на астероиды в поисках утраченных фамильных амбиций.
Грызущиеся державы и субъекты, которые требуют себе больше планет и спутников, пустят по ветру и те остатки единства, которые у нас еще есть!
Сделав паузу, Стэнли перехватил ненавидящие взгляды механиков под сенью Ракеты. Толпа по ту сторону загородки узнала Стэнли. Глухой ропот толпы перерос в рев ненависти.
Гринвальд показал на них:
– У них в голове не укладывается, почему вы так столько тянули, прежде чем решили приостановить запуск Ракеты.
– Можете им сказать, что я ждал принятия законов, регулирующих ракеты. Расскажите им, что корпорации играли в игры, улыбались и делали мне реверансы, пока достраивалась Ракета. Потом они сбросили свои лицемерные маски и сегодня утром отозвали законопроект. Поведайте им об этом, капитан. И еще в придачу сообщите им, что задуманные мною законы подразумевали постепенное разумное распространение ракет, рассчитанное на трехвековую эру. А потом полюбопытствуйте, согласился бы хоть один бизнесмен ждать даже пять минут?
Капитан Гринвальд нахмурился:
