Кто безраздельный владелец октября?
Кто не превзойден в искусстве писать портреты королевской фамилии в староиспанском стиле?
Кто правообладатель Женщины на все времена?
Кто сотворил молодую возмужалость на всеобщее обозрение?
Кто тот мастер, чья Мария является Праматерью Всех Матерей на холсте и в мраморе?
Кто в конечном счете чем владеет и почему?
Под владением я подразумеваю лучшее запечатление жизни на земле в словах или живописи, в скульптуре или симфонии. На протяжении веков одержимые безумцы захватывают все вотчины Искусства. Они возвышаются, каждый на своей делянке, каждый на своей крепостной башне, каждый в изумительном обрамлении на стенах перенасыщенных галерей либо в прохладных церковных гробницах, бросая нам вызов – превзойти их.
Кому, что и почему принадлежит?
Наше Искусство снова и снова задает вопросы, на которые призваны отвечать критики, историки и заурядные созерцатели вроде меня. Это большая игра в перебрасывание мяча.
Следуйте за мной.
Ван Гогу принадлежат все подсолнухи, когда-либо проросшие из семечка и перекачивавшие свои соки, чтобы поворачивать циферблаты вслед за полуднем.
Это означает, что он владетель солнца и отчасти лета, которое он вынужденно делит с некоторыми импрессионистами.
Веласкес и Гойя с ним или превыше его распоряжаются испанскими королевскими лицами; пытливый взгляд и челюсть карликового бульдога, улыбчивые стиснутые зубы терьера, руки-клешни и бритвенные кости, обтянутые до обморока бархатом и убранные в паутину кружев.
Кто лучше всех нанес на карту и начертил женское прикосновение и тепло своей палитрой, подобной жаркому времени года и благоухающему дыханию?
Боттичелли.
Я слышу вскрик: «Да, но…!»
Присмотримся к женщинам в различных ракурсах, открытых мужчинами в теплый сезон.
Женский затылок? Лучше всех запечатлел…?
Дега? В некотором роде.
Ренуар? Возможно.
Но вне сомнения – Мане, который одним своим дуновением заставлял колыхаться шелковистые волосы, убранные за уши, и тут же хватался за кисти.
Мане – ранимых девичьих затылков почитатель, А Ренуар девичьих прелестей, что тронул персика пушок, самозабвенный обожатель. Вообще-то, лоно иль спина – не так уж важно, Я славлю Бога и за это, и за то.
Далее. Кто лучше всех восславил и начертил Праматерь всех Матерей?
Да Винчи. Ему принадлежит множество картонов и портретов «Мадонны в скалах».
Эти женщины и матери больше, чем портреты, и вызывают в нас почтительную и беззаветную любовь.
Изваяние Мадонны?
«Пьета» Микеланджело в соборе Святого Петра.
Кто нанес на бумагу кошмар?
Снова Гойя, который носился по ночным небесам, зарисовывая углем ведьмаков, и приземлялся с расстрельными командами умерщвлять невинных.
Или Босхов ад? Мы наведываемся туда снова и снова. Разве нет? И не без удовольствия.
А почему не «Искушение Святого Антония» в исполнении Калло?
Выбор труден.
В случае социо-культурно-политического ада дела обстоят проще.
Хогарт! Он хирургическим скальпелем и граверной иглой уязвляет напыщенность, мерзость и гадость лондонского быта, дабы залить доски кислотой и навсегда сковать свои гротески в их жуткой пантомиме.
Кто создал Вечного Юношу?
Микеланджело. Кто вырубил Давида из итальянских карьеров и поставил возвышаться на фоне небес?
Кто владеет доктором Джонсоном?
Босвелл.
Дон Кихотом?
Сервантес. Да, но…
Еще в большей степени – Гюстав Доре.
Достаточно вспомнить о мельницах Безумного Дона, как перед глазами возникают гравюры Доре и запоминаются.
Гаргантюа и Пантагрюэль?
Доре.
Басни Лафонтена?
Доре.
Пусть их сочинили другие авторы, но каждое из этих литературных произведений прибрал к рукам, переварил и возвратил нам сей незаурядный художник-иллюстратор.
Достаточно подумать о детских книжках, как нам навстречу выпрыгивают яркие герои Доре и мрачные ужасы. Никому другому за всю историю не удавалось так безраздельно воцариться в литературе благодаря проницательному, всевидящему оку и уверенной руке. Он – Старый Мореход и Ворон Эдгара По, Кот в сапогах и Даниил в львином рву, Потерянные, утопленные в грязи души ада и Гаргантюа, орошающий Париж в засушливый сезон.
Подобно шекспировскому Цезарю, Доре возвышается во Вселенной, широко расставив ноги.
Лондон целиком принадлежит ему. Каждая крыша, пристань, угольный ящик, потерянный ребенок в свете фонаря, призрак-попрошайка?
Да!
Кто устроил лучшие джунгли и населил их прекрасными дикарями и зверьем с именами? Кто увидел Марс столь отчетливо и отправил нас туда под сень двойных лун верхом на восьмилапых тоатах? Эдгар Райс Берроуз. Тарзан. Джон Картер.
Благодаря им я получил Марс во вторичную аренду.
Шекспир.
Гамлет играет на бескрайнем кладбище среди надгробий и похоронных процессий, которые начинаются с призраков и кончаются суицидом и убийствами. Сноп света из могилы!
Дайте отдышаться.
Слава богу, никто из этих творцов преднамеренно не замышлял завладеть чем-либо! Породить нечто этакое, нетленное, что пребудет в веках.
Но человек одержимый или влюбленная женщина – это мужчина или женщина неистово преданные, одинокие, сосредоточенные. Они даже не догадываются, что превращаются в метафору, которая воплощает все лютики, или пальчики на ногах девушки, или длинную шею бога Солнца, чтобы выдержать сорок тысяч дней. Любовь упрощает и отбрасывает примеси. В конечном счете – Захват. Благодаря ковке, обжигу и очищению старые слитки переплавляются в свежие, порой бессмертные красоты. Наконец, художник, писатель, поэт-драматург владеет не только своим творением, но и всем, что оно представляет.
Перечислим женщин.
Кто в литературе знает женщин лучше всех?
Джейн Остин, чья худенькая тень, брошенная на Европу, могла бы отодвинуть на задний план Толстого с его Анной Карениной? А дух женственности в поэзии навсегда вплетен в хрупкую основу Эмили Дикинсон.
А вот – Вирджиния Вульф с романом и тетрадью, подобно Офелии, плывущей вниз по течению, потерянная, но ей суждено вернуться в библиотечные воды.
Теперь в темпе.
Кто создал Генриха VIII из цельного холста?
Гольбейн. Его Генрих потрясает и поражает воображение. Вот воистину Король, способный уложить на лопатки Франциска I в двух схватках из трех.
