– Но, – возражают машинист с кочегаром, – это же не царские мумии, а слуги и люди из низших слоев общества.
Они уже три тысячи лет как мертвы.
Они возражать не станут.
– О боже! – возмущается археолог. – Они могут быть фараонами, их близкими, с которых сотню лет назад гробокопатели сорвали золото и каменья.
– Действия – красноречивее слов, – говорят машинист с кочегаром, начиная выносить мумии в ветреную ночь.
– А вы останетесь, чтобы банды арабов вас убили?
Нехотя за ними следом идут остальные. Некоторые несут мумии, некоторые – нет.
Археолог и египтянин стоят, пытаясь вмешаться, но они не в силах помешать происходящему, так как остались в меньшинстве.
К застопоренному поезду тянется мрачная нелепая процессия.
Мумии ставят стоймя в развороченный тендер.
Археолог и египтянин подходят и становятся рядом с локомотивом, глядя вверх.
– Принимай Нефертити! – кричит кочегар.
– Принимай Клеопатру! – кричит машинист.
– Принимай Тутанхамона!
Они бросают три мумии сквозь открытую дверцу прямо в топку локомотива.
Большая машина издает вздох.
Из клапанов наверху локомотива вырывается большое облако ослепительных летучих и мерцающих искр.
Раздаются тяжкие стоны неприкаянных душ.
Поезд сам по себе зарокотал и протяжно запел.
Присутствующие при этом изумленные пассажиры стоят внизу, на земле.
Машина приходит в движение сама по себе.
Пораженный машинист кричит, чтобы все поднимались на борт.
Пассажиры бегут, карабкаются.
Локомотив, стеная, гудя, пыхтя и выбрасывая большие снопы искр, бежит по рельсам.
Лишь в последний момент ошеломленные египтянин и археолог вскакивают на подножку хвостового вагона.
И поезд, вращая колесами, уносится в ночь, оставляя позади гигантские пламенеющие, искрящие стяги.
Мы видим, как поезд пересекает местность, в которой слышны грохот фараоновских колесниц и приглушенные голоса растревоженных душ.
Кочегар и машинист скалят зубы, довольные своей отменной задумкой, заталкивают в топку побольше мумий и ЗАХЛОПЫВАЮТ дверцу!
Пассажиры поезда готовятся отойти ко сну.
Пытаясь уснуть, археолог слышит перешептывание и шарканье в коридорах.
Плач и причитание женских голосов.
Перезвон ручных тарелочек и пальчиковых колокольчиков.
Кто-то скребется в дверь купе археолога.
Поезд закладывает длинный вираж.
Шлейф искр вылетает из паровозной трубы.
Археолог оборачивается, садится.
И снова поскребывание у двери, ласковый перезвон колокольцев.
Локомотив протяжно гудит и прерывисто дышит, скрежеща на повороте.
Из трубы вырываются искры.
Археолог резко распахивает дверь.
В дверной проем проникают исторгнутые вздохи, тихое позвякивание бубенцов, клубы праха и пепла.
Пыль оседает на пол к ногам археолога.
Он выглядывает в коридор, где отплясывают тени и слышны шорохи – никого.
Отворяется дверь в соседнее купе.
Из него выглядывает ошарашенный египтянин.
На мгновение они смотрят друг на друга, а затем вперед на локомотив, проламывающий полночный ландшафт.
Археолог склоняется, чтобы прикоснуться к пеплу, растирает пыль пальцами.
– Это всего лишь пепел, – говорит он.
Пыль опадает и уносится поземкой по полу, шелестя древними голосами.
– Нет, – говорит египтянин. – Боже! Все боги! Помогите нам! Мы не доживем до утра!
Он захлопывает дверь.
Археолог ложится спать.
Кочегар и машинист, счастливо ухмыляясь, отправляют мумии в топку.
Довольный, кочегар заглядывает в пылающий Ад топки, всматривается, прищуривается и изумляется.
В топке мумии, вспыхивая, как факелы, на миг превращаются в золото.
Они облачаются в золотые доспехи.
По их плечам растекаются золотые эполеты.
Головы – увенчаны коронами.
Грудь покрыта золотым пергаментом, на котором начертанные глаза, ястребы, крокодилы с разверстыми пастями корежатся, исторгают вопли, подмигивают, сгорают.
Топка изнутри выстлана мертвецами, полыхающими, словно костры, но стоящими прямо, подобно золотым изваяниям.
– Что там? Что? – вскрикивает машинист, орудующий рычагами управления.
– Посмотри! – вскрикивает ошеломленный кочегар.
Но как только машинист подходит, чтобы взглянуть, поезд делает поворот.
Его отбрасывает в сторону.
Дверца топки захлопывается.
Он ничего не видит.
В ночи в поезде на мгновение воцаряется тишина.
Но затем шумы возвращаются.
Под окнами раздается долгий шелест, словно разворачивается струящийся папирусный свиток.
Пассажиры тут и там просыпаются и видят, как под каждым окном полощутся искрящиеся флаги.
Египтянин всматривается в свое окно по одному борту поезда, археолог – по другому.
Во тьме кажется, будто вровень с поездом скачут незримые кони и колесницы.
Колеса поезда горят золотом.
Большие тяги-шатуны локомотива сияют, как жар.
Весь корпус паровоза переливается, как на солнце.
Из паровозной трубы – сноп раскаленных искр.
Теперь уже все бодрствуют и разглядывают из окон пустыню и потусторонние мертвые города, через которые идет поезд.
Но как только поезд проходит мимо кладбищ, те пробуждаются.
Поезд гудит, истошно им сигналит.
И вот пассажиры видят:
Мертвых, восставших из могил, призванных скорбными криками и стенаниями из поезда «Нефертити – Тутанхамон – Хотеп – Клеопатра», проходящего мимо в неурочный час.
На стенах гробниц замерцали и оплыли барельефы.
В дверных проемах усыпальниц стоят мумии египетских принцев и принцесс, продирая свои блестящие лазуритовые глаза.
Поезд прибывает и отбывает, приходит и уходит, пробиваясь сквозь угодья мертвых.
Десятки, затем сотни и тысячи призрачных созданий возникают по обе стороны железнодорожного полотна, воздевая обмотанные тканью руки, стонут.
Египтянин врывается в купе археолога.
