Паэри переглянулся с помощником. Тот, сощурившись, окинул Гавра еще более внимательным взглядом, качнул головой:
— Ты заблуждаешься, Таррек еще не вернул власть. Его чеер отзывается, но не может передать сообщение — хозяин не отвечает. Он по-прежнему в трансе.
— Тогда кто перехватил у меня силу сара? Я ее больше не чувствую. Ладно, разберемся. — Гарв махнул рукой. — Вы можете и дальше исполнять его преступный приказ и никого не допускать к моей тетушке, но подумайте хорошенько, сможете ли вы препятствовать таинэ Орияр?
Лекари опять переглянулись, уже обеспокоенно.
— Подожди-ка, сун Грав, но если ты потерял силу сара, а Таррек ее не вернул… Риандра очнулась! — Паэри стремительно развернулся и бросился к деревянной двери в глубине помещения.
За ним побежали Савир и Гарв, хотя лекарь с серьгой и попытался закрыть перед сизоносым дверь, но не успел. Я тоже постаралась не отстать.
В этом помещении еще сильнее чувствовалась рука магов. Зачищенные от неровностей и сплошь покрытые рунами стены слегка фосфоресцировали, наполняя высеченную в скале комнату мягким, не раздражающим глаза рассеянным светом. Откуда-то поступал свежий теплый воздух, наполненный влагой и запахом тающих льдов.
Мебели не было. Никакой. Первозданная пустота.
А в центре комнаты на магической воздушной подушке и тросах была бережно подвешена и опутана магическими бинтами женская фигурка.
Магистр Паэри провел ладонью над телом, не прикасаясь, словно сканирующий лазер, задержал руку надо лбом и облегченно выдохнул:
— Сила к вам вернулась, сара Риандра!
Ответом был тихий скорбный вздох:
— Рано… Хранитель еще не найден. Так?
— Так, госпожа. Ищут.
— Таинэ здесь?
— Да.
— Помоги мне сесть.
— Нельзя вам еще…
— Я приказываю, Паэри.
Голос был таким властным, что даже меня пробрало до озноба. Старый лекарь поморщился и с выражением крайнего негодования на лице начал аккуратно дергать за нити разноцветной паутины. Через несколько мгновений женщину развернуло к нам, верхняя часть ее корпуса приподнялась под сорок пять градусов, и я встретилась взглядом с затуманенными болью, но внимательными светло-карими глазами.
Вблизи и без накидки сара Риандра оказалась очень похожей на английскую актрису Хелен Миррен — состарившуюся, с бесчисленными тонкими, как паутинки, сеточками морщин, но сохранившую аристократическую гордость в каждом движении. Ее прежняя тонкая красота еще проглядывала сквозь возраст, как отражение сквозь потрескавшееся зеркало.
— Оставьте нас! — потребовала Риандра.
Мужчины не стали перечить — поклонились и молча вышли.
— Подойди поближе, таинэ, и дай мне руку, если не гнушаешься старой больной женщины, — прошептала сара.
Я выполнила ее просьбу. Ладонь Риандры оказалась лихорадочно горячей, сухой и слабой. Она сжала мою руку, закрыла глаза, и мне показалось, словно невидимые крохотные пальчики феи пробежались по моему лицу, вискам и затылку. Голова слегка закружилась, несмотря на то что ментальные щиты я не отпускала ни на миг.
— Вот ты какая, душа чужого мира… — Риандра открыла глаза и улыбнулась. — Как тебя звали там?
— Тамара.
— Это личное имя. А имя рода?
— Коршунова, — сказала я на русском языке и для этого пришлось приложить усилия. Потому что сознание раздвоилось и норовило мыслить на языке суафитов.
— Оно что-то значит, леди Тамара? Каждое имя имеет какой-то смысл.
— Тамара? Не знаю. Когда-то так звали одну земную царицу.
— Нет, не то! — Риандра нетерпеливо дернула кистью руки. — Что означает имя твоего рода?
— Птицу. Коршун — название крупной хищной птицы семейства ястребиных, питаются в том числе змеями, — поделилась я статьей из Википедии, которую часто цитировал гостям мой папа. Обычно он добавлял «как видите, любого гада сожру и не отравлюсь».
Сердце сжалось от тоски. Папа…
— Какие они, эти кьор-шун? — спросила сара. — Расскажи.
Я удивилась. Как будто поговорить нам больше не о чем! Но не стала расстраивать больного человека и вспомнила подробности:
— Они очень разные бывают: черные, красные, белые. На самом деле все пестрые, в белую или желтую крапинку. Высотой около полуметра, размах крыльев бывает и полтора метра. Клюв загнутый книзу. Санитары леса, как и волки. То есть уничтожают слабых особей, но не гнушаются и падалью. Очень умны.
— Как легендарная птица тар-кьорвей-ар, — улыбнулась Риандра. — Это все очень интересно, но я не то имела в виду. Какая магия у вашего рода?
— Никакая. В моем мире нет магии.
Светло-карие глаза потускнели, словно подернулись вторым веком, полупрозрачным, как у птиц.
— Что значит — нет? И никогда не было?
— Не знаю. Сейчас мы считаем магию сказками и выдумками.
— Напрасно… Но мы к этому еще вернемся. Сейчас я хочу знать вот что: ты собираешься остаться?
— Остаться? Где? В вашем клане? Надолго?
Риандра поморщилась. Я и сама мысленно морщилась, оттого что приходится разыгрывать тупую дурочку, но в этом змеино-вороньем гнезде я доверяю только духу Аркусу.
— Спрошу иначе. Чего ты хочешь больше: стать любящей и любимой женой Дэйтара Орияра или вернуться домой, в родной мир?
Она не сказала «хаора». Еще бы, в тот же миг, как я стану его женой, у сферы Суаф опять не станет хаора. Что за дурацкие законы! Магические, понятно.
— Если я вернусь, тогда женой Дэйтара станет настоящая Тиррина, графиня Барренс?
— Для тебя это не будет иметь никакого значения. Ты забудешь случившееся, как странный сон.
Забыть? Кто-то очистит мне мозги? Никогда!
И я пошла ва-банк, интересно было посмотреть на реакцию сары. Пока она ослаблена, не сможет держать железный контроль над собой, и я пойму, насколько эта птичка увязла в предательской клоаке. То, что она, возможно, возглавляла планы изменников, логически вытекало из ее статуса и дара. Риандра не могла не знать о делишках Таррека.
— Ваш племянник придумал третий вариант, сара.
— И вы на него согласны? — вскинула она тонкие брови.
— Нет. Я не самоубийца. Но, похоже, мое согласие Таррека не интересовало.
— Тогда и говорить об этом варианте нечего. — Она дернула кистью руки, словно откидывала нечто липкое. — Впрочем, я что-то стала плохо соображать. Мой вопрос опоздал, вы уже сделали окончательный выбор.
— И какой же? — Я снова включила «блондинку».
Риандра улыбнулась уголком рта:
