– А как же «Спя-а-ат усталые игрушки, книжки спят, ля-ля-ля-ля-ля»? – заспорил с ним Эмма.
– Он точно не певец, – поморщившись, сказал Караваев мне и тут же поменял собеседника. – Эммануил, какие игрушки? Мы тут взрослые люди с серьезными проблемами!
– Вот уж о чем я знать не знал! – язвительно молвил Петрик.
– Что мы взрослые? – Караваев, слишком уж уверовавший в свою безопасность, отважно ему подмигнул.
– Что у нас серьезные проблемы! – Петрик требовательно посмотрел на меня. – Бусинка, я думаю, тебе многое мне нужно рассказать!
– Ой, многое, Петя…
Я снова побарабанила по столу (Караваев и Эмма одинаково поморщились, не узнав в исполняемом произведении свои заказы) и объявила:
– Это те двое – мужик и баба в панаме!
Эмма поперхнулся винишком.
– Что? – Я вперила в него инквизиторский взгляд.
– Панама – это же страна в Латинской Америке? – пролепетал впечатлительный юноша. – У этой криминальной истории настолько широкая география?!
– Боже, Люся, криминальная история с Латинской Америкой – это уже отчетливо пахнет наркомафией! – встревожился Караваев.
– Слушайте, вы, двое! Не сводите меня с ума! – попросила я, взявшись за виски. – И не сбивайте с мысли! Я всего лишь хотела сказать, что, по моему мнению, эту бумажку с тремя адресами потеряла в нашей с Петриком квартире та подозрительная парочка, которая хотела проникнуть в квартиру Ираиды!
– Я требую подробностей! – объявил Караваев, и я быстро рассказала присутствующим о своих сегодняшних приключениях.
– Ага, я понял, – выслушав меня, заключил Караваев. – Ты думаешь, что именно эти двое – дама в панаме плюс мужик – разгромили твою квартиру в баварском микрорайоне…
– Нашу квартиру! – тут же влез с уточнением Петрик. – Люся там живет со мной!
– Сочувствую ей, не перебивай, – отмахнулся Караваев. – Итак, они разгромили ВАШУ квартиру в поисках чего-то, чего там не нашли, результат их не должен был удивить, раз они заранее запаслись сразу тремя адресами… Я понятно излагаю?
– Нет! – ответил Эмма.
– Да, – ответила я. – Продолжай.
– Твоя версия опирается на подслушанный разговор, из которого следует, что дама в панаме и этот ее мужик намеревались проникнуть в квартиру Ираиды, но передумали, испугавшись хозяина-полицейского. Так?
– Так. Продолжай дальше.
– А ты не усматриваешь нарушение логики в том, что они не попытались влезть сюда, в именьице, хотя в их списке этот адрес стоял вторым номером, а Ираидин – только третьим?
– Может, они и пытались?
– Мы с Эммой были здесь и никого подозрительного не видели. Да, Эмма?
– Э-э-эмммм…
– Эмма, не мямли! – рассердилась я. – Вспоминай, не ошивались ли вокруг именьица какие-нибудь бабы?
– Вот бабы к нам совершенно точно не приходили! – наконец ответил наш приемыш. – Мужики были, я же рассказывал…
– И мне расскажите про мужиков, – мурлыкнул Петрик.
– А баб не было!
– Алло, хозяева, добрый день, есть кто дома? – громко позвал с улицы женский голос.
На минуточку образовалась немая сцена, по завершении которой Эмма, тараща глаза, со значением прошептал:
– Баба!
– Хозяева! Покажитесь, будьте любезны! – потребовал мужской голос.
– И мужик! – в тон Эмме нашептал Караваев. – Что будем делать? Выйдем и побеседуем? Или притворимся, будто никого нет дома, и проверим, полезут ли они во двор?
– Отличный план! – одобрил мой природный авантюризм. – Эмма, Петрик, вы прячетесь под столом! Караваев, ты в засаду за дерево, оно достаточно толстое, чтобы ты за ним поместился…
– Но я не толстый! – тихо, но гневно возроптал засадный полк.
– Да не толстый ты, у тебя плечи широкие! За дерево, я сказала!
– Ладно, не шипи, я за дерево. А ты?
– А я…
Я искательно огляделась.
– Кто знает, где моя авоська?
– Какая еще авоська? – недовольно поинтересовался Петрик из-под стола.
Еще бы, он так долго учил меня придирчиво подходить к подбору аксессуаров…
– О, это страшная вещь! – ответил ему Эмма, тоже забираясь под стол. – Люся лупит ею врагов, бац по маковке – и голова совсем пустая…
– Без мозгов?!
– Без памяти!
– Разговорчики под столом! – тихо рыкнула я. – Нашли время трепаться! Я спрашиваю, где моя авоська? Ну, та, красная?
– От крови?!
– Петрик, я тебя убью, молчи уже!
– Люся, сама уже молчи, все давно на позициях, одна ты стоишь посреди поля, как сторожевой суслик! – высунулся из-за дерева Караваев.
– Сам суслик! Спрячься уже! Высовываешься постоянно, я то и дело тебя вижу то в профиль, то в фас!
– Р-р-р-гау! – Из окопчика под жасмином вылетела рыжая ракета типа «земля – забор».
Мы забыли про Брэда Питта!
– Зря ты, Люсенька, сказала это слово, – высунув из-под стола ухо, дополнительно оттопыренное ладонью, меланхолично сообщил мне Эмма.
– Какое?
– Фас!
Хруст сминаемой зелени и треск ломаемого штакетника сменился разноголосыми воплями. Орали на три голоса – один женский, один мужской и один собачий. Поначалу громкие, голоса делались все тише, как будто кто-то методично прикручивал верньер приемника.
– Все, отбой воздушной тревоги, – покидая укрытие за деревом, скомандовал Караваев. – Спецоперация провалилась, подозреваемые скрылись с места возможного преступления. Хреновый, Люся, из тебя Кутузов.
Я подошла к дереву, покинутому Караваевым, и несколько раз аккуратно стукнулась лбом о ствол.
– Это она так раскаивается или ищет замену авоське, разбивающей головы? – спросил Эмма.
Тихо спросил, но я услышала и горько засмеялась:
– Давайте, шутите, издевайтесь, клеймите позором бедную девушку, волей суровой судьбы оказавшуюся в трудных обстоятельствах!
– У-у-у, Люся идет вразнос! – протянул Петрик и хлопнул в ладоши. – Так, мужчины, быстро оставили нас, нам с подруженькой нужно выплакаться и поговорить о своем, о женском, так что пошли вон и, чур, не подслушивать!
– А они бу-у-удут подслу-у-ушивать! – уже подвывая, нажаловалась я.
– А кто будет подслушивать, к тому я ночью приду и-и-и…
Вжух! Сразу две живые ракеты со свистом унеслись прочь, в наступающую ночь.
– …и намажу лицо зубной пастой! – зловеще договорил Петрик, повышая голос. – А вы что подумали? Кстати, Караваев, у тебя макияж вокруг глаза размазался, ты в курсе?!
