– Нашел, командир, – доложил Томас.
– Какого она цвета? – поинтересовалась Ардери.
– Стола? Красного.
– Что и требовалось доказать, – выдохнула Изабелла.
Барбара не понимала, что это доказывает, но суперинтендант продолжила:
– Вчера вечером я была в церкви…
Оба детектива подняли брови.
– …возле реки. Я пошла прогуляться, добралась до Патни-Бридж, а там в церкви как раз шла вечерняя служба. Все как положено – хор, священник, молитвы и песнопения.
От мысли о том, что Ардери ударилась в религию, Барбара закатила глаза. Но Линли, казалось, понимал, что суперинтендант начала этот разговор не просто так.
– Священник, Томми, – сказала Ардери. – Священник, диакон, или как там еще… Я его увидела, но сначала не сообразила. Его одеяние было зеленым.
Барбара никогда не ходила в церковь, даже на Рождество, на Пасху или во время национальных трагедий. Она не была верующим человеком. А вот Линли не зря имел целую церковь в своем поместье. Там не только были похоронены его предки и члены его семьи, но и проходили службы. Он ведь был продолжателем ветви графов Ашертонов, которые вот уже более трех сотен лет служили примером для своих подданных.
Именно поэтому Барбара не слишком удивилась, когда услышала:
– Боже… Он ведь умер в Великий пост. Облачение должно было быть фиолетового цвета.
– Мне и в голову не приходило, что цвет может что-то значить, – сказала Ардери, – но стало любопытно, и, вернувшись домой, я пошарила в Сети. Красный – это самый редкий из всех используемых цветов, Томми. Его надевают лишь на День всех святых, на Пятидесятницу и во время конфирмации
[236], или рукоположения. Я проверила – Днем всех святых и не пахло.
– И это было накануне Пасхи – значит, Пятидесятница тоже отпадает, – добавил Линли. – Я должен был сам заметить это, командир.
– Неважно, – сказала Изабелла, – но я могу сказать, что теперь он у нас на крючке.
– Похоже на то, – ответил инспектор.
Он разъединился и взглянул на Барбару. Выражение лица у него было созерцательное, но Хейверс решила, что сейчас не до загадок.
– Как мы всегда и говорили, сэр, – сказала она.
– О чем вы, сержант?
– О том, что невозможно предусмотреть всего, когда дело касается убийства.
Айронбридж, Шропшир
Ясмина услышала его шаги наверху. Он так хлопал дверьми и с таким шумом выдвигал и задвигал ящики, что напоминал грабителя, обшаривающего дом в поисках сокровищ. Когда она поднялась, Тимоти скрылся в ванной. Это было странно, потому что ей казалось, что туда он должен был заглянуть в первую очередь.
Естественно, Ясмина знала, что ищет муж. Просто он еще не знал, что, когда накануне не вернулся домой, она предприняла некоторые шаги. Но понял он это, если судить по его судорожным поискам в ящике, где хранились лекарства, довольно скоро. Ясмина догадалась, что ванную он, скорее всего, обшаривает по второму разу. Наверное, уже осмотрел шкафчик с лекарствами, перешел на комнаты, а потом вновь вернулся сюда.
– Я их выбросила, – сказала Ясмина, стоя в дверях.
– Кто бы, твою мать, сомневался… И что еще ждет меня в будущем?
Тимоти протиснулся мимо нее и прошел к их супружеской кровати. Опустившись на нее, он положил голову на руки и ладонями сжал череп. Потом вцепился пальцами в волосы и стал дергать их вперед-назад.
– А ты вообще можешь хоть во что-нибудь не вмешиваться? – спросил он наконец, подняв голову.
– Мне жаль, что с Сати так получилось, – сказала Ясмина. – Когда я дала ей…
– Ты хочешь сказать, Ясмина, когда ты ударила ее кулаком. Речь идет не просто о «дала ей», потому что этого никогда не было. Хотя и «дать ей» было бы достаточно мерзко – наказывать собственного ребенка, потому что он не хочет сделать то, что ты от него требуешь… Но ударить кулаком? Ты хоть представляешь себе, чем все это может закончиться? Или ты надеешься на то, что она что-то соврет, когда завуч спросит ее, что случилось с ее лицом? А он обязательно это сделает, и ты об этом прекрасно знаешь. Это же его работа. Она что, скажет, что столкнулась с дверью? Думаю, что такую отмазку еще никогда не использовали дети, которым грозила бы опасность в виде органов опеки…
Тимоти расхохотался, встал с постели и подошел к окну. По его позе можно было предположить, что он хочет заехать кулаком прямо по стеклу, но вместо этого муж резко повернулся лицом к комнате, и Ясмина вздрогнула от испуга.
– Тимоти, Сати никогда… – начала она.
– Немедленно заткнись. Сати надо будет просто рассказать, что произошло в действительности, и после этого уже никто не поверит в историю, которую ты сочинишь для того, чтобы объяснить разбитое лицо нашей дочери.
Она сделала шаг к нему, но постаралась не подходить слишком близко.
– Я не била ее по лицу! Я вообще не хотела ее ударить!
– Это просто дежавю какое-то… Ты прямо как твой отец. Что ты сотворила с Сати? Он поступил бы точно так же.
В этом что-то было… но это было неправдой.
– Я пытаюсь… – заговорила Ясмина, – я пытаюсь… Тимоти, всю свою жизнь я старалась…
– Только не заводи свою шарманку о том, что ты старалась сделать как лучше, – всю эту муру ты просто пытаешься использовать в свое оправдание. Я сэкономлю твое время и сам все расскажу. Вот что в действительности происходит, Ясмина: ты никогда даже не пыталась, и я не имею права судить тебя, потому что тоже не пытался. Я мог бы попытаться остановить тебя, или обратиться к закону, или пригрозить тебе, или что еще может сделать мужчина, чтобы вернуть разум в свой дом, – но я этого не сделал, поскольку благодаря тебе мне было очень просто отойти в сторону. И я это сделал – поверь мне, что теперь мне совсем не хочется во всем этом признаваться, чтоб тебя…
– Я хочу возвратить своих детей, – сказала Ясмина. – Я должна их защищать.
– А от чего, позволь поинтересоваться?
– От всего плохого. – Она произнесла это так, будто искала ответ, способный разом объяснить все, что касалось их детей. – Чтобы они не разрушили свою жизнь, чтобы не наделали ошибок. Это мой долг. Но ты этого понимать не хочешь. Да и зачем тебе это? Гораздо проще обвинить во всем меня, хотя все, что я хотела, это чтобы всем нам было хорошо.
– А кто определяет, что такое хорошо?.. Нет, можешь не отвечать. Я уже знаю. И Мисса тоже. А с недавнего времени и Сати. – Тимоти направился к двери спальни.
– Ты не можешь сказать, что я… – Ясмина загородила ему дорогу. Он оттолкнул ее в сторону.
