– Ускоряемся! – крикнул Архип и, ухватив Марфу за руку, потянул за собой.
Теперь они уже не шли, а бежали. Ей казалось, что, не разбирая дороги, в никуда. А ветер становился все сильнее и сильнее, он еще не сбивал с ног, но скоро, очень скоро… Посыпались сверху ветки, сначала мелкие, потом все крупнее, угрожающе заскрипела старая сосна, заскребла лапами землю, накренилась.
– Держитесь за руки! – рявкнул Архип, стараясь перекричать ветер. – Уже почти на месте!
И словно испугавшись этого почти звериного рыка, лес расступился. Потревоженные ураганом деревья раскачивались, стонали, окружали небольшую, приземистую избушку, но, будто заколдованные великаны, не решались переступить невидимую границу.
– К дому! Беги! – Архип с силой толкнул Марфу вперед, к теряющейся в сером мареве избушке, снова заорал: – Все сюда!
Под низкий навес он забежал последим, убедившись, что никто не потерялся, не пропал в этой круговерти. И тут же грянул гром, а следом разверзлись небеса, заливая все вокруг потоками холодной воды.
– В дом! – Он навалился плечом на тяжелую дверь, и та с тихим скрипом отворилась.
В доме было темно, пахло пылью, старым деревом, сухими травами и немного бензином. Люди нашли спасение, но здесь не было зверей…
Обратно к дверям они бросились все разом: Марфа, Эльза и Анжелика. Наверное, втроем, напуганные и одновременно решительные, они были силой, потому что даже Архип не смог им помешать. Их голоса тонули в раскатах грома, но те, кого они звали, услышали.
Первой под навес заскочила Зена. Уперлась лапами в пол, встряхнулась почти по-собачьи. Следом юркнул Крыс. Он был насквозь мокрый и оттого казался не белым, а серым. Ночка прилетела последней, вцепилась коготками в Марфину косу, защелкала. Все на месте, теперь можно возвращаться.
Внутри уже горел свет. Зажгли керосинку, и Архип возился у печи, разводил огонь. На вернувшихся он глянул лишь мельком, словно не сомневался, что все с ними будет хорошо. А снаружи бушевала настоящая буря, билась тараном в бревенчатые стены, рвала крышу.
– Хоть выдержит? – с опаской спросил Семен Михалыч.
– Она и не такое выдерживала. – Архип подбросил в печь сосновую чурку. Потянуло дымком. Марфа чихнула. Лишь бы не заболеть…
– Как думаете, это надолго? – спросил Никита, всматриваясь в темноту за окном.
– Надолго, – успокоил Архип уверенно. – Это приграничье, тут его власть становится сильнее. Наши силы против его.
– И что теперь? – спросила Анжелика, стаскивая с себя мокрую куртку. – Что нам делать теперь?
– Ждать. – Архип пожал плечами.
– Вот тут ждать?! – Она обвела взглядом комнату.
Комната, хоть и была довольно просторной, но, судя по всему, единственной. Печь, широкий деревянный полок, застеленный медвежьей шкурой, лавки вдоль стен, грубо сколоченный дубовый стол, пара стульев – вот и вся мебель…
– Можешь ждать снаружи. – Архип не шутил, он, кажется, вообще не умел шутить. – А остальные располагайтесь. Придется заночевать здесь, так что будьте как дома.
Марфа думала, что Анжелика станет капризничать, язвить и донимать всех придирками, но она лишь вздохнула, прижала к груди дрожащего Крыса и переместилась поближе к печке. Там, на деревянном полке, уже улеглась Зена. А Марфа вдруг вспомнила, что все они не ели с самого утра, а готовка – это ее прямая обязанность. И веселее как-то, если все вместе за столом…
За водой вышел Никита. Прихватил в сенях ведро, сунул под дождевые струи. Если прокипятить, то, наверное, можно будет пить. Леший вытащил свою камеру и сейчас снимал внутреннее устройство избушки. Снимал и бурчал, что мало света и видно все хреново. Семен Михайлович перепаковывал вещи, Эльза и Анжелика развешивали у печи на просушку мокрую одежду. Похоже, все смирились с вынужденной заминкой. А может, где-то в глубине даже обрадовались этой отсрочке.
Закончив с печью, Архип накинул дождевик и вышел из избушки. Прямо в грозу вышел…
Его не было почти полчаса, а Марфа волновалась уже с самой первой минуты. То и дело поглядывала на часы. Куда пошел?
Когда терпеть дальше уже не было никакой мочи, дверь наконец распахнулась, и в сени ввалился насквозь мокрый, пахнущий дождем и лесом Архип. В руках он держал плетеную корзину, чем-то доверху наполненную и прикрытую дерюгой.
– Вот, это тебе. – Он поставил корзину на лавку рядом с Марфой, сказал чуть виновато: – В погреб ходил за провиантом.
Марфа не ответила, только украдкой, чтобы никто не заметил, коснулась его мокрой руки. Архип улыбнулся одними уголками губ, отошел от стола, принялся стягивать дождевик. А Леший уже сунулся со своей камерой к корзине.
– Ну-ка, что у нас тут? Что Бог послал?
Бог послал чуть пожухшей картошки, шмат сала, приличных размеров кусок вяленого мяса, банку самодельной тушенки и пакет кедровых орешков. С такими запасами с голоду они точно не умрут. Марфа уже даже придумала, как все это приготовит. Вот только с печкой она управляться не умеет. Хоть бы не испортить. А Архип уже закатал рукава и принялся чистить картошку. От лезущего под руки Лешего он отмахнулся, но не зло, а так… для порядка. И Марфе стало совсем спокойно. Словно бы не бушевала снаружи гроза, словно бы не ждало их впереди ничего страшного. Все хорошо, все правильно. Большая семья готовится к обеду. Обычное ведь дело.
У Марфы никогда не было большой семьи, но в сердце росла уверенность, что вот именно так все и должно выглядеть. Архип чистил картошку и поглядывал на нее искоса. Вид у него был задумчивый, а из-под рубашки выглядывал уголок не то книги, не то тетрадки в кожаном переплете, небрежно засунутой за пояс. Наверное, это была важная книга, если Архип решил с ней не расставаться. Спросить бы, но ведь не расскажет…
…Солнце палило нещадно, над головой роился и гудел гнус. Отмахиваться от этих крылатых тварей Степан устал. Да и что толку – отмахиваться, когда они кругом? Забиваются в глаза и ноздри, лезут в горло, стоит только открыть рот. Оттого они с Игнатом и шли молча, чтобы лишний раз рты не открывать. А еще от усталости и волнами накатывающей злости.
Заблудились! Как они, бывалые люди, старатели с многолетним опытом, умудрились заблудиться?! Как такое вообще случилось? Степан знал как – из-за Игната, из-за чуйки его дурацкой! Вот Игнатова чуйка их к этому гиблому месту и вывела. Чуйка, а еще азарт.
– Я знаю, Степа, шкурой чую, что близко золотишко-то! – Игнат поначалу еще разговаривал, поглядывал на Степана ободряюще и лишь самую малость виновато. – Найдем! Эх, друг дорогой, найдем, что искали! Всем им носы поутираем! Ты, главное, верь мне!
Степан верил. Вот уже года три как верил своему закадычному дружку Игнату Горяеву, следовал за ним молчаливой тенью, надеялся на скорый фарт. Да только с каждым днем бесплодных мыканий по тайге надежда становилась все призрачнее, а вот злость, наоборот, нарастала. Ладно Игнат! Этот всегда был мечтателем, но сам-то Степан здравомыслием не обделен! Зачем ему погоня за призрачным золотом, за жилой, которую никто не видел, а они непременно найдут? Промышлял бы себе охотой, как раньше. На шкурах тоже можно немалые деньги заработать. Одному так точно на жизнь хватило бы. Но вот терпел, верил дружку Игнату, потому как умел тот увлечь своими дурными фантазиями, умел убедить. Вот и верилось, что это уж точно самая последняя их вылазка, что скоро-скоро они разбогатеют и станут первейшими на всю Сибирь-матушку миллионщиками. Ну не смех ли? Особенно теперь, когда, как на грех, заблудились! Словно леший водит, честное слово!
