2. Венеция, двенадцатое октября 1763 года
— Как ты сформулировала вопрос? — Август выбрался из разгромленной постели и, не одеваясь, отправился на поиски вина. Пить хотелось нечеловечески, причем обоим сразу — и ему, и Теа. И уже не в первый раз: стол был уставлен множеством серебряных кубков, стеклянных бокалов и керамических кружек. Но, если в них и оставалось вино, то совсем немного. На самом дне. В затесавшихся в их строй бутылках — и того меньше.
— Вопрос? — переспросила женщина, пытаясь выпутаться из простыней и покрывал. — Какой вопрос?
— Вопрос относительно яда, — пояснил Август, извлекая из дорожного поставца непочатую бутылку старого Карминьяно.
— Ничего не понимаю, — Теа освободилась наконец от простыней и несколько растерянно осматривала теперь «поле отгремевшей битвы». Их с Августом взаимная страсть носила временами откровенно разрушительный характер, напоминая своими последствиями стихийное бедствие, вроде урагана или извержения вулкана. — О каком вопросе идет речь? Кого спросила? О чем?
— Как ты узнала, что в вине содержится яд?
Август уже слышал от Теа несколько подобных историй, когда желание знать нечто, что было ей интересно или важно, удовлетворялось мгновенно и без видимых усилий. Это было крайне любопытное явление, о котором Август раньше только читал. Но у Теа, как видно, открылась некая способность извлекать сведения напрямую из голов тех, кто этими сведениями обладал. В данном случае, это был, вероятно, тот самый камерьере, который принес им отравленное вино. Тем интереснее было узнать, как именно женщина сформулировала свой «вопрос».
— Ах, вот ты о чем! — поняла наконец Теа. — Но, Август, я никого и ни о чем не спрашивала. Я просто почувствовала, что в вине есть что-то постороннее, и это «постороннее» отнюдь не вода.
— То есть, ты хочешь сказать… — Август даже о вине на мгновение забыл.
«Если это то, о чем я думаю…» — а думал он об очень странных и крайне серьезных вещах.
— Я хотела сказать, что это было не похоже на то, как я узнала имя князя фон Эггенберга, — объясняла, между тем, ничего не подозревающая женщина. — Поэтому и вопроса не было. Я просто не знала, кого и о чем спрашивать…
— И это не Кхор, — добавила она через мгновение. — Ворона там точно не было, он какой-то птице мозги в это время вышибал. Клювом по черепу! Правда, ужас?
— Вообще-то, да, — согласился Август, представив себе эту «картинку» в деталях. Впрочем, интересовало его сейчас совсем другое.
Он повернулся к Теа спиной и, быстро выхватив из столпившихся на столе — после «вчерашнего» — бокалов и кубков один, на дне которого оставалось еще немного вина, поставил его перед собой. Видеть его женщина не могла, как не увидела и того, как Август проколол себе палец брошенной здесь же — на столе — заколкой для волос и добавил к вину каплю крови. Затем, он нашел еще один кубок с недопитым вином и, подхватив оба, обернулся к Теа.
— Теа, скажи, пожалуйста, что находится в этих кубках? — спросил он, подходя к кровати.
— Вино, разве нет? — удивленно взглянула на него Теа.
— Одно и то же вино или разное? — уточнил свой вопрос Август.
— Откуда же мне знать? — возмутилась женщина.
— А ты попробуй, узнай! — настаивал Август.
— Разное, — поморщилась вдруг Теа. — В левом, — указала она пальцем, — «барело», кажется. Мы пили его, сразу как вернулись от магистра Поэзи. Ты сказал, оно называется Кастильоне Фалетто. А в правом — Нобиле ди Монтепульчано… И, знаешь, что, — нахмурилась она вдруг, — в Монтепульчано растворена кровь. Немного, но есть.
— Кровь? — переспросил заинтригованный Август. — Чья кровь?
— Похоже, что твоя… — Теа была растеряна, вот что увидел в ее глазах Август.
— Я это чувствую, — ответила она не высказанный вслух вопрос. — Это, как запах или вкус, но другое… Не знаю, как объяснить, но там точно есть кровь, и это твоя кровь, Август!
Итак, она действительно чувствовала состав жидкостей. На расстоянии метра-двух. Может быть, посредством обоняния — сродни чутью зверя, но, возможно, что это было что-то другое, потому что «унюхать» крошечную каплю крови в глотке вина, дело, наверняка, непростое. И вот, что важно! Способность эта появилась у Теа совсем недавно, поскольку раньше ничего подобного Август за ней не замечал.
«О! — вспомнил он. — Она же не только почувствовала присутствие примеси, она точно определила, что это кровь и при том моя кровь!»
— Ты великолепна! — сказал он вслух, стараясь скрыть от женщины охватившее его смятение.
— Еще бы ты был недоволен! — фыркнула Теа, но глаза ее при этом засияли. — Поимел девушку во всех видах, можно сказать, растлил, а теперь комплименты расточаешь!
— Тебя растлишь, пожалуй!
И в самом деле! С одной стороны, как верно догадался Август еще перед тем, как она отдалась ему в первый раз, Теа-Таня была практически невинна. В своем истинном облике она не знала мужчин, так что Август стал ее первым. Но, с другой стороны, она достаточно быстро вошла во вкус, раскрепостилась и оказалась невероятно темпераментной — практически ненасытной — и крайне раскованной. То, что она позволяла себе в постели, скорее подошло бы настоящей Теа д’Агарис, не отличавшейся, насколько было известно Августу, добродетелью, и не знавшей, что такое стыд. Возможно, именно от графини Консуэнской и пришло к ней это умение. А, может быть, это сказывалось «богатое наследство» Маргориты Браганца. Вот уж кто, в силу своей профессии, перепробовал все на свете! Однако у Августа имелись определенного рода подозрения, основанные на его личных впечатлениях, что это ее, Тани-Теа, собственное, как ни странно это звучит. Как это сочетается с ее «невинностью», он не знал, но чувствовал, что именно так и обстоят дела.
— Это ты меня только что шлюхой назвал? — прищурилась между тем женщина, даже не подумав при этом прикрыть свою наготу или обидеться по-настоящему.
— Нет, я просто констатировал факт, — совершенно искренне возразил Август, — ты великолепна! И обрати внимание, белисима, дело не только в твоей внешности, а она просто божественна! Но также в уме. В характере, в необычности твоего дара. При этом твой дар развивается. Но что любопытнее всего, у тебя появляются способности, о которых я даже подумать не мог. Редкие, малоизученные, или вовсе никому неизвестные.
— Приведи пример! — наставила на него палец Теа.
— Полагаешь, в мире есть много людей, способных почувствовать кровь, растворенную в вине? И заметь, Теа, не на вкус! Такие хоть и редко, но встречаются. Ты ощутила мою кровь на расстоянии, а знать, что она моя ты могла только в том случае, если успела ее «попробовать».
— Ну, я тебя укусила пару раз, — задумчиво признала Теа. — Но, по-моему, не до крови…
— Зато ты уж точно попробовала на вкус влагу с моих губ…
Вообще-то, он имел в виду прозаическую слюну, взаимопроникновение которой вполне естественно для целующихся любовников, но положение обязывало выражаться куртуазно. Вот он и заговорил о «влаге своих губ».
