— Можно посмотреть? — спросил Клаус. — Может быть, я сумею разобраться, как оно произносится.
— Нет-нет, — возразил мистер По, убирая бумагу. — Если оно слишком сложно для взрослого, то для ребенка и подавно.
— Ганд! — выкрикнула Солнышко.
Как многие младенцы, Солнышко изъяснялась в основном звуками, перевод которых на общепринятый язык часто представлял известную трудность. На этот раз она, пожалуй, имела в виду нечто вроде: «Но Клаус читает много сложных книг!»
— Он вам скажет, как его называть, — продолжал мистер По, будто Солнышко и рта не раскрывала. — Вы найдете его в главной конторе лесопилки «Счастливые Запахи», которая, как мне говорили, находится в нескольких шагах от вокзала.
— Разве вы не пойдете с нами? — спросила Вайолет.
— Нет, — ответил мистер По и снова откашлялся в платок. — В Полтривилле поезд останавливается только один раз в день, поэтому, если я сойду, мне придется остаться на ночь и пропустить день в банке. Я просто высажу вас и сразу поеду обратно в город.
Бодлеровские сироты с тревогой посмотрели в окно. Их не очень радовала перспектива быть высаженными в незнакомом месте, словно они пицца с доставкой на дом, а не трое детей, одиноких на всем белом свете.
— А что если объявится Граф Олаф? — осторожно спросил Клаус. — Он поклялся снова найти нас.
— Я дал мистеру Беку… мистеру Дью… я дал вашему новому опекуну подробное описание Графа Олафа, — сказал мистер По. — Так что, если ему придет фантазия объявиться в Полтривилле, мистер Шо… мистер Гек… уведомит об этом власти.
— Но Граф Олаф всегда меняет обличье, — заметила Вайолет. — Его часто трудно узнать. Разве что по вытатуированному глазу на щиколотке.
— Татуировку я тоже включил в описание, — нетерпеливо сказал мистер По.
— А как насчет его помощников? — спросил Клаус. — Обычно он берет с собой по крайней мере одного из них, чтобы тот помогал ему в разных кознях.
— Я всех описал мистеру… Я всех их описал владельцу лесопилки, — сказал мистер По, пересчитывая жутких пособников Олафа по пальцам. — Крюкастый. Лысый мужчина с длинным носом. Две женщины с толстым слоем пудры на лице. И та громадина, не то мужчина, не то женщина. Обо всех ваш новый опекун поставлен в известность, ну а если возникнут проблемы, помните, вы всегда можете связаться с любым из моих партнеров в Управлении Денежных Штрафов. — Каска, — мрачно выговорила Солнышко. Пожалуй, она имела в виду нечто вроде: «Не очень-то утешительно», но ее голос заглушил свисток поезда, прибывшего на Полтривилльский вокзал.
— Вот мы и на месте, — сказал мистер По, и дети не успели опомниться, как уже стояли в здании станции, провожая взглядом поезд, скрывающийся среди темных деревьев Конечного Леса. Шум паровоза становился все тише, и вскоре трое детей остались совсем одни.
— Ну, — сказала Вайолет, поднимая чемоданчик с немногочисленными пожитками, — давайте найдем лесопилку «Счастливые Запахи». Тогда мы сможем познакомиться с нашим новым опекуном.
— Или по крайней мере с его именем, — хмуро заметил Клаус и взял Солнышко за руку.
Если вы собираетесь поехать в отпуск, вам будет небесполезно приобрести путеводитель, то есть книгу, в которой приводится перечень интересных и приятных мест, заслуживающих того, чтобы их посетили, и даются полезные советы относительно того, что делать, когда вы прибудете. Полтривилль не внесен ни в один путеводитель, и, бредя по его единственной улице, бодлеровские сироты сразу поняли почему. По обеим сторонам улицы располагались небольшие магазинчики, но ни у одного из них не было витрины. Была почта, но вместо флага, развевающегося на флагштоке, наверху раскачивался старый башмак, а через дорогу начиналась высокая деревянная стена, которая тянулась до самого конца улицы. Посреди стены была высокая и тоже деревянная калитка с надписью: «Лесопилка „Счастливые Запахи"», выведенной грубыми и вязкими на вид буквами. Вдоль тротуара, где могли бы расти деревья, вместо этого высились кипы старых газет. Короче говоря, все, что могло бы сделать город интересным и приятным, было сделано унылым и неприятным, и если бы Полтривилль числился в путеводителе, единственным полезным советом относительно того, что делать, когда вы в нем окажетесь, было бы: «Уехать». Но уехать трое сирот, разумеется, не могли, и Вайолет, вздохнув, повела брата и сестру к калитке. Она уже хотела постучать, когда Клаус дотронулся до ее плеча.
— Посмотри, — сказал он.
— Вижу, — ответила она. Вайолет подумала, что брат говорит о буквах, которыми выведено «Лесопилка „Счастливые Запахи"». Ведь, остановившись перед калиткой, дети поняли, почему эти буквы были такие грубые и вязкие на вид: они состояли из бесконечного множества комочков разжеванной жевательной резинки. Однажды мне довелось видеть вывеску «БЕРЕГИСЬ» буквы которой были составлены из мертвых обезьян. Так вот, после нее вывеска лесопилки «Счастливые Запахи» была самой омерзительной вывеской на свете, и Вайолет подумала, что брат имеет в виду именно это. Но, обернувшись к нему, она увидела, что смотрит он вовсе не на вывеску, а в дальний конец улицы.
— Посмотри, — снова сказал Клаус, но Вайолет уже поняла, на что он смотрит.
Они молча стояли, впившись глазами в здание в самом конце единственной улицы Полтривилля. Солнышко уже некоторое время изучала следы зубов на жевательной резинке, но, когда старшие замолчали, подняла глаза и тоже увидела здание, которое привлекло их внимание. Несколько секунд бодлеровские сироты просто смотрели.
— Должно быть, это совпадение, — после долгой паузы сказала Вайолет.
— Конечно совпадение, — сказал Клаус дрожащим от волнения голосом.
— Варни, — согласилась Солнышко, хотя и не верила этому.
Не верил ни один из них. Подойдя к лесопилке, дети увидели в дальнем конце улицы еще одно здание. Как и у других зданий в этом городе, у него не было окон, а только дверь в самом центре. Но внимание Бодлеров привлекло совсем другое, а именно форма и окраска здания. Оно было построено в виде овала, и из его крыши торчали искривленные палки. Большая часть поверхности овала была выкрашена в коричневатый цвет с большим белым кругом внутри овала и зеленым кругом поменьше внутри белого круга. Несколько маленьких черных ступенек вели к маленькой круглой двери, выкрашенной в черный цвет, отчего она казалась уж совсем небольшим кругом внутри зеленого круга. Словом, здание напоминало глаз.
Трое детей, качая головами, посмотрели друг на друга, затем на странное здание, потом снова друг на друга. Как ни старайся, им все равно было не поверить, что в городе, куда они приехали жить, лишь по случайному совпадению оказалось здание, как две капли воды похожее на татуировку Графа Олафа.
Глава вторая
Гораздо, гораздо хуже получить плохую весть в письменном виде, чем просто от кого-то ее услышать, и, я уверен, вы понимаете почему. Когда кто-то вам ее просто сообщает, вы сразу слышите, и кончено дело. Но когда плохая весть написана в письме, в газете или на вашей руке фломастером, всякий раз, читая ее, вы испытываете такое чувство, будто получаете эту весть снова и снова. К примеру, однажды я любил женщину, которая по разным причинам не могла выйти за меня замуж. Если бы она сказала мне об этом лично, я бы, конечно, очень опечалился, но со временем это могло бы пройти. Однако она предпочла написать книгу в двести страниц, пространно перечисляя вымышленные причины, отчего печаль моя не знала границ. Когда стая почтовых голубей доставила мне книгу, я не ложился всю ночь, читая ее; я до сих пор перечитываю ее снова и снова, и меня не покидает чувство, что моя дорогая Беатрис шлет мне плохую весть каждый день, каждую ночь моей жизни.
