– И ты поверила? Ну еще бы! – завел
глаза Максим. – А вообрази, что она тебе соврала – и визу ей не дали?
– Это еще почему?!
– Да потому что… – Максим
нетерпеливо мотнул головой. – Мало ли в чем она могла быть замешана!
Например, во время вашей последней поездки у нее не было никаких проблем с
полицией?
– Ни с полицией, ни с милицией, уверяю
тебя, – улыбнулась Кира.
– А вот у этого парня они точно
будут! – сердито воскликнул Максим, уворачиваясь от очередного черного
«Шевроле», которые на этой трассе плодились и размножались, как мушки-дрозофилы
на заплесневелом ломтике лимона. – И у Алки, возможно, тоже были, просто
ты о них не знаешь.
– Ну да, – саркастически хмыкнула
Кира. – А ты, разумеется, знаешь. Интересно, откуда?
– От верблюда, конечно! – честными
до прозрачности глазами глянул на нее Максим. – Я тут, пока ты спала,
опять связался с моим вездесущим дружком, который в Нижнем в верхних эшелонах
обретается. Он мне кое-что порассказал о твоей подруге… Да что вы, все с ума
тут посходили! – взревел Максим, делая немыслимый пируэт, чтобы избежать
столкновения с черным «Шевроле», – и вдруг Кира поняла, что это один и тот
же автомобиль.
Какой, однако, однообразный в определенном
смысле день! То серая «Волга» Фридунского моталась по шоссе, как тень отца
Гамлета, теперь вот черный «Шевроле» привязался.
– Чего ему от нас надо? – опасливо
оглянулась она. – Вот опять жмется…
– Да это ведь тот придурок, которого я
ненароком на обочину отбросил, – с досадой проворчал Максим, увеличивая
скорость. – Реванш ему, видать, нужен! А я Колобок, Колобок, я от бабушки
ушел, я от дедушки ушел, а от тебя, черномазый, и подавно уйду.
После этих слов «Москвич» полетел вперед, как
тополиная пушинка, – к великому изумлению «Шевроле», который, конечно, не
ожидал такой прыти от неказистой машинки. Кира, признаться, тоже с недоверием
смотрела, как зашкаливает стрелку скорости.
Однако «Шевроле» не сдался и пустился
вдогонку, да так резво, что на повороте вдруг слетел с дороги на обочину,
накренился, перевернулся – и замер на боку.
– Да чтоб тебя волки съели! –
простонал Максим, до отказа выжимая педаль тормоза и придерживая Киру, чтобы не
клюнула носом в распахнувшийся бардачок с ребрышками магнитофонных кассет.
Прихлопнув бардачок, он с тоской взглянул на Киру: – Проехали-то всего ничего,
какую-нибудь тысчонку верст, а нагляделись! А налюбовались! Хоть роман
автомобильный пиши… Ну что? Пошли посмотрим на нашего хулигана? Это не шоссе –
это трек каскадерский какой-то.
Вышли – и на деревянных от долгого сидения
ногах побрели туда, где, чуть съехав под откос, крутил колесами громоздкий
автомобиль.
Кира оглянулась. Трасса была почти пуста. В
лиловатых предсумерках мелькали редкие автомобили.
– Где это мы? – вслух подумала она.
– Только Арзамас проскочили, –
ответил Максим. – Еще часа два, ну, два с половиной – и были бы в Нижнем,
если б не этот «Летучий голландец». А ведь нам еще до аэропорта бежать да
бежать!
Он безнадежно покачал головой и ускорил шаги.
«Шевроле» тихо и смирно лежал на боку, словно
большущий черный жук, на всем полете решивший протаранить стенку. Никто не
делал попыток выбраться из «Летучего голландца», так внезапно совершившего
оверкиль.
– Упал, и ослабел, и лег, –
прокомментировал Максим, но в его голосе Кира расслышала нотки тревоги.
Он опустился на колени, потом распластался на
земле и всунул голову в окошко.
– И умер бедный раб у ног неумолимого
владыки? – донеслось до Киры, и у нее противно задрожали коленки.
Все их с Максимом детективные изыскания как-то
враз вылетели из головы. А если они убили этого «Летучего голландца» – что
тогда?! Выходит, листовка в Коктебеле оказалась чем-то вроде прогноза?
И Кира даже за сердце схватилась, когда Максим
стремительно вскочил на ноги и радостно заорал:
– Нет, живой! Живой, каскадер чертов!
Дальше действовали весьма споро, потому что
Кира ужасно боялась, что поверженный «Шевроле» вдруг возьмет да взорвется. Как
ни убеждал ее Максим, что это совершенно невозможно, он невольно заразился ее
нервозностью и вытащил хозяина машины на свет божий с такой скоростью, словно
решил поставить рекорд по спасению бездарных водителей – «новых русских»
вдобавок.
Да уж… Кира думала, что столь типичные
представители этого легендарного племени остались только в анекдотах про «два
процента»!
Он лежал без сознания, а пальцы все равно
держал веером. Златая цепь, запросто составившая гордость какого-нибудь
фараона, едва сходилась на бычьей шее. Перстни запредельной стоимости,
браслеты, более похожие на кандалы, несусветно-широкие шорты, белые носки… И
малиновая жилетка на голое тело, – очевидно, вместо малинового пиджака, в
буквальном смысле не-вы-но-си-мо-го по случаю июльской жары.
Из карманчика жилетки торчали черные визитки с
золотым обрезом, и когда Максим заглянул в одну из них, брови его так и
подскочили.
– Ты представляешь? – беспомощно
повернулся он к Кире. – У него даже фамилия – Новорусских!
Кира нервически хихикнула. И тут, словно этот
смех прошил его электрическим разрядом, Новорусских дернулся – и открыл глаза.
Жмурясь, как от яркого света, он какое-то
время бестолково таращился на Киру, потом растянул по-девичьи пухлые губы в
одобрительной улыбке – однако от нее не осталось и следа, когда он перевел
взгляд на Максима.
– Ты, придурок, однозначно, это ты меня
бортанул, в натуре? – с трудом ворочая языком, извлек он из себя
звуки. – Или я сам?
– Cам с усам, – улыбнулся
Максим. – Извини, я бы и рад, да ты меня опередил.
– А… это хорошо! – Двойной
подбородок Новорусских поелозил по груди, что могло означать одобрительный
кивок. – Меня не обгонишь…
– Даже по пути на тот свет! – не без
ехидства согласился Максим. – Ну, ладно, лежи пока. Я сейчас вызову к тебе
«Скорую» и милицию, а сам уеду, но ты не переживай: все свои данные оставлю.
Ты, конечно, знаешь, что сам виноват, но…
– Постой, постой! – Hоворусских
нетерпеливо заморгал своими светло-голубыми глазками. – На черта мне твои
данные, однозначно? Ты что, ко мне в фирму на работу устраиваться собрался? А
милиция вместе со «Скорой» мне вообще, в натуре, даром не нужны. Я вон… как
огурчик!
