Спустя столько лет магия снова убила его любовь.
Я отступаю назад. Снова, шаг за шагом, и в конце концов бегу от кошмарной ошибки. Остается только один путь.
В Ибеджи.
Глава двадцать седьмая. Амари
Игры еще не начались, но арена воет от возбуждения. Пьяное улюлюканье разносится по каменным залам, зрители жаждут крови. Нашей крови. Я делаю глубокий вдох и сжимаю кулаки, чтобы справиться с дрожью.
Будь смелой, Амари. Голос Бинты звучит у меня в голове так ясно, что на глаза наворачиваются слезы. Когда она была жива, эти слова придавали мне сил, но сегодня они тонут в кровожадных криках.
– Им понравится. – Распорядитель ухмыляется и ведет нашу троицу в подземелье. – Женщины никогда еще не были капитанами. Из-за вас ставки удвоились.
Зели фыркает.
– Рада, что наша кровь стоит дороже.
– С новичками так всегда. – Распорядитель одаривает ее отвратительной улыбкой. – Помни об этом, если возьмешься за дело. Такая мушка, как ты, может заработать кучу денег.
Зели хватает Тзайна за руку прежде, чем он успевает ответить на оскорбление, и награждает распорядителя убийственным взглядом. Ее пальцы непроизвольно тянутся к посоху.
Давай, – шепчу я. Если он потеряет сознание, возможно, мы сможем украсть солнечный камень. Все лучше, чем судьба, ожидающая нас на борту этого корабля.
– Хватит болтать!
Зели делает глубокий вдох и отпускает посох.
Сердце падает. Мы идем дальше. Идем на смерть.
Когда оказываемся в ржавом подземелье, где стоит наше судно, рабы из команды не поднимают глаз. Они кажутся маленькими рядом с огромным корпусом корабля, истощенными после долгих лет рабства. Большинство из них – предсказатели. Самые взрослые на год или два младше Тзайна. Стражник снимает с них оковы. Миг ложной свободы перед бойней.
– Делайте с ними, что хотите. – Распорядитель взмахивает рукой, говоря так, будто перед ним стадо скота. – У вас полчаса, чтобы составить план, затем состязание начнется.
Он разворачивается и покидает темное подземелье. Как только его фигура исчезает в темноте, Тзайн и Зели вынимают из сумок хлеб и фляжки и раздают их людям. Я жду, что рабы накинутся на еду, но они смотрят на черствые лепешки так, словно в первый раз их видят.
– Ешьте, – говорит Тзайн. – Но не слишком быстро. Иначе будет плохо.
Один из предсказателей, совсем мальчик, тянется к хлебу, но изможденная женщина удерживает его.
– Небеса, – не могу сдержаться я. Ему, наверное, не больше десяти.
– Что это? – спрашивает косидан постарше. – Последний пир?
– Никто не умрет, – отрезает Тзайн. – Делайте, что я скажу, и получите свободу и золото.
Если брат Зели напуган хотя бы вполовину так, как я, он этого не выдает. Тзайн возвышается над ними, излучая уважение, уверенность звучит в каждом слове и жесте. Глядя на него, я почти верю, что все закончится хорошо.
Почти.
– Вы не одурачите нас хлебом, – говорит женщина с ужасающим шрамом, разрезающим ее глаз. – Даже если мы выиграем, вы убьете нас и заберете золото.
– Нам нужен камень, – качает головой Тзайн. – Не деньги. Помогите нам, и, обещаю, вы получите все до монеты.
Я изучаю рабов, ненавидя себя за то, что в глубине души хочу, чтобы они взбунтовались. Без команды мы не отправимся на арену, а Зели и Тзайну не придется взойти на корабль.
Будь смелой, Амари. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Голос Бинты в моей голове становится громче и сильнее.
– У вас нет выбора! – Все взгляды устремляются на меня, и я краснею. Будь смелой. Это не сложнее, чем произносить придворную речь. – Все, что происходит, нечестно и неправильно, но хотите вы помогать нам или нет, вы подниметесь на борт.
Смотрю на Тзайна, ища поддержки, и он тут же подталкивает меня вперед. Прокашливаюсь и делаю шаг к рабам, пытаясь казаться уверенной.
– Остальные капитаны просто хотят победить. Им плевать, если кто-то из вас умрет или будет ранен. Мы хотим, чтобы вы жили. Но это случится, только если вы доверитесь нам.
Взгляды рабов обращаются к лидеру – предсказателю, почти такому же высокому, как и Тзайн. Замечаю паутину рубцов на его спине, когда он подходит к нам, глядя на брата Зели.
Кажется, будто время останавливается. Мы ждем его решения. Ноги подкашиваются от томительного ожидания, когда он наконец протягивает Тзайну руку.
– Что мы должны делать?
Глава двадцать восьмая. Амари
– Участники, по местам!
Голос распорядителя гремит над ареной. Сердце бешено стучит в груди. Полчаса пронеслись как миг, пока Тзайн обсуждал план и раздавал команды. Он ведет себя как опытный генерал, воин, закаленный годами. Рабы ловят каждое его слово, их глаза блестят.
– Отлично, – кивает Тзайн. – Давайте сделаем это.
Сытые и полные надежды, люди берутся за дело. Но когда я смотрю, как они всходят на борт, ноги наливаются свинцом. Шум волн нарастает, напоминая о жертвах, что были и будут здесь. Я почти чувствую, как иду ко дну вместе с судном.
Это конец…
До состязания остается всего пара минут.
Половина рабов садится за весла, чтобы придать нам скорость. Остальные встают у пушек, как велел Тзайн: двое заряжают их порохом, еще двое целятся. Вскоре все оказываются на борту.
Все, кроме меня.
Вода на арене поднимается, а я едва передвигаю ноги. Иду по палубе, чтобы встать у пушки, но Тзайн преграждает мне путь.
– Тебе не нужно этого делать.
Мне так страшно, что я не сразу понимаю, о чем он говорит. Тебе не нужно этого делать.
Не нужно умирать.
– Только трое знают о ритуале. Если мы все окажемся на корабле… – Он запинается, пытаясь отогнать жуткую мысль. – Не для того я проделал весь этот путь. Хоть один из нас должен выжить.
Я хочу ответить, что согласна с ним, но слова застывают у меня на устах.
– Зели, – хриплю я вместо этого. – Если кто и должен остаться в живых, то она.
– Если бы в этом аду можно было без нее обойтись, я бы не рисковал сестрой.
– Но… – Я замираю, глядя, как вода поднимается и плещется о борт корабля. Скоро дверь закроется, и мы останемся в этой гробнице. Если я хочу сбежать, нужно торопиться. Еще минута, и будет поздно.
– Амари, уходи, – настаивает Тзайн. – Пожалуйста. Мы справимся лучше, если не будем о тебе беспокоиться.
Мы. Я едва сдерживаюсь от грустной усмешки. За нашими спинами Зели держится за перила. Ее глаза закрыты, а губы шевелятся. Она повторяет заклинание. Ей страшно, но она не сдается. Никто не заставит ее сбежать.
