Я узнал это от людей, которые перестали ждать, когда чиновники или градостроители возьмутся за переделку их улиц или районов. Некоторые, например жители улицы N Street в Дейвисе, которые убрали заборы между своими участками, хотят, чтобы их район стал удобным для них, а не таким, как спроектировали градостроители. Некоторые стремятся вернуть себе почти неосязаемое чувство принадлежности к сообществу. Одни хотят более безопасного пространства для своих детей. Другие пытаются спасти планету. Третьим нужна свобода жизни и передвижений. Они редко прибегают к языку нейронаук, поведенческой экономики или даже архитектуры, но доказывают, что революция по созданию счастливого города может начаться здесь и сейчас и каждый из нас способен изменить город. Некоторые осознают, что, меняя свой город, они меняются сами.
Свободный ездок
Эта история произошла в городе Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк, в 2009 году. Одним весенним утром двенадцатилетний мальчик в очках по имени Адам Каддо-Марино объявил своей маме Джанетт, что сегодня по всей стране проводится кампания «На работу на велосипеде».
«Школа — моя работа, значит, я должен поехать туда на велосипеде, да?» — поинтересовался он.
Они вдвоем сели на велосипеды и поехали по главной городской улице, Бродвею, к северу, пока она плавно не перешла в лиственный лес. Они продолжили путь по узкой тропинке между деревьями. Лучи поднимающегося солнца пробивались сквозь кроны деревьев с нежной молодой листвой. Это была великолепная поездка, гораздо приятнее, чем тряска в школьном автобусе. Они вынырнули из леса возле здания школы на Мейпл-авеню и поставили велосипед Адама «на парковку», когда к школе начали подъезжать автобусы. Адам был счастлив.
К сожалению, приятная часть на этом закончилась. Сначала парковщик заявил маме Адама, что это большая ошибка. Затем ее начал отчитывать заместитель директора школы. Потом появился директор Стюарт Бирн и стал объяснять, что добираться в школу на велосипеде или пешком запрещено школьным округом с 1994 года. Директор конфисковал велосипед Адама. («У меня бы уже давно случился нервный срыв, если бы дети каждый день приезжали в школу на велосипедах, — заявил он позже в беседе с корреспондентом газеты Saratogian, упомянув, какие опасности, включая трафик и педофилов, могут подстерегать детей на улицах. — Если что-то случится, это будет на моей совести до конца моих дней».) То, что для нескольких поколений детей в Саратога-Спрингс было повседневным ритуалом, теперь считалось слишком опасным. Велосипед Адама заперли в школьной котельной.
«Я начала закипать, — рассказывала мне Джанетт Каддо-Марино. — У нас в стране вовсю отстаивают права и свободы, а меня отчитывает директор школы, в которой учится мой сын! Я подумала: “Стоп, разве у меня нет права доставлять сына в школу, как я захочу?”»
Легко понять, почему школьный округ принял такое правило. Средняя школа Мейпл-авеню — огромный комплекс в северной части города на одноименной улице, которая больше напоминает скоростную автотрассу в сельской местности, чем бульвар. Там есть цветная велосипедная дорожка — часть национальной программы, — но тротуаров для пешеходов на тот момент не имелось, и вся дорога была ориентирована на скоростное передвижение вплоть до входа в школу, перекрестки больше походили на повороты гоночной трассы. В Саратога-Спрингс поездка в школу сопровождалась нешуточной опасностью.
Но конец у этой истории отличается от многих других подобных в стране, где правит страх. Для Адама слишком много было поставлено на карту. У него диагностировали врожденное нарушение зрения — частичную ахроматопсию. Адам знал, что не сможет получить водительское удостоверение, но ходить и передвигаться на велосипеде на невысокой скорости было ему вполне по силам. Его семья переехала в Саратога-Спрингс, поскольку им казалось, что здесь Адам сможет спокойно ездить на велосипеде. Это первый момент. Второй заключался в том, что Адам не хотел мириться с нелепым запретом на передвижение пешком и на велосипеде.
«Я следую правилам дорожного движения. Я езжу в шлеме. Я подаю сигналы рукой при поворотах. Мама давным-давно научила меня всему этому. Почему какое-то правило должно запрещать мне ездить в школу на велосипеде или приходить пешком? Мне это кажется нелепым», — говорил Адам.
Мама предупредила Адама, что бороться с правилом школьного округа будет непросто, он окажется в центре внимания и ему вовсе не обязательно сражаться с администрацией. Но Адам заявил, что будет отстаивать свое право: «Мы должны изменить правила, чтобы в будущем дети сами могли решать, как им добираться до школы. Пути назад нет».
Адам боролся против насажденного в обществе страха. После того как школьная администрация вернула ему велосипед, от продолжил отстаивать свое право ездить в школу на нем. Его мама ездила вместе с ним. На Мейпл-авеню они проезжали мимо длинной вереницы автомобилей, в которых родители везли детей в школу, и Адам приветственно махал рукой, когда замечал одноклассников, прижавшихся к оконному стеклу в машине родителей или в школьном автобусе. Они продолжили ездить на велосипедах даже после того, как школьная администрация вызвала полицию и у Джанетт возникли серьезные неприятности. Они нарушали правило школьного округа, пока эта история не попала на страницы газет, в новости на ТВ и на сайт Drudge Report.
Это помогло. Округ пошел на попятную. Теперь в школе есть велосипедная стойка, и иногда Адам ездит туда на велосипеде в компании семи-восьми друзей.
Семья Каддо-Марино развернула широкую кампанию, чтобы в Саратога-Спрингс были построены пешеходные тротуары и безопасные маршруты возле школ. Предстоит долгий путь: хотя в округе уже сформирован комитет по строительству безопасных маршрутов возле учебных заведений, последним крупным инфраструктурным вложением в школе Мейпл-авеню была реновация огромной парковки для решения вопроса с пробками. Однако, отстаивая свое право на свободу передвижения, семья Каддо-Марино заставила власти задуматься, для кого предназначены городские дороги.
Гнев и действия
Следующая история произошла в канун Рождества 2001 г. Главным героем стал Аарон Напарстек, продюсер интерактивных медиа, проживавший на третьем этаже в доме на улице Клинтон-стрит в Бруклине. В то утро его привычно разбудили на рассвете автомобильные гудки. «Утренние побудки» продолжались уже несколько месяцев и сводили Аарона с ума. Он знал, что водители зажимали клаксоны, не предупреждая об опасности, а потому что нервничали, застряв в пробке на светофоре на перекрестке улиц Клинтон и Пасифик. Аарон почти физически ощущал, с каким раздражением и злостью они сигналили. Ситуацию усугубляло то, что в Америке автомобильные клаксоны делают так, чтобы их было слышно на скоростной автостраде в машинах, движущихся на высокой скорости.
Напарстека одолела неконтролируемая агрессия. Иногда он просыпался еще до того, как начиналась утренняя какофония, и лежал в постели, ожидая первого гудка. Этот звук он ощущал, словно удар.
«Все мышцы напрягались, сердцебиение учащалось. Было чувство, словно на меня вот-вот нападут, — говорил он. — Наконец я не выдержал. Кто-то должен за это заплатить».
