Разумеется, в милиции я ничего не сказала по поводу того, что предшествовало данному событию, то есть про звонок Меранцевой. Да, говоря откровенно, после того как ко мне вернулась способность соображать, я и помыслить не могла, что Инга Леонидовна действительно имеет отношение к случившемуся. Мудрая женщина, коей она являлась, никогда бы не стала действовать не наверняка. Скорее всего, кто-то не очень умный решил в очередной раз ее подставить, а значит, моя предыдущая догадка получает очередное подтверждение.
Но как же выяснить, кто из окружения Инги желает ей зла?
* * *
Утром я шла на работу в приподнятом настроении. Хотя убийство Анны и все, что так или иначе связано с ним, конечно, продолжало висеть надо мной подобно дамоклову мечу, однако в настоящее время нужно честно признаться, я совершенно об этом не думала. Сегодня я впервые после довольно долгого перерыва шла на работу – закончились дни моего внезапного отпуска. Конечно, в свете последних событий его можно было бы и продлить, однако, провалявшись в постели несколько дней, я взмолилась, настойчиво упрашивая мужа отпустить меня на работу. Он посопротивлялся, но, поскольку ко мне вернулся нормальный голос и обычная активность, настаивать на постельном режиме было бы глупо.
Разумеется, так просто Вовка бы меня не отпустил. Перед тем как снять вето с любой деятельности, кроме отдыха, муж провел со мной серьезный разговор относительно случившегося и тех событий, которые способствовали инциденту. Стоит ли говорить, что во время него он услышал в ответ слова? Вовка был резок и порою груб, когда заявлял о моей непроходимой глупости, граничащей с упрямством. «Ты понимаешь, какие могли быть последствия расследования?!» – со справедливым упреком спрашивал он, и мне нечего было на это возразить.
Однако и пустых обещаний я не давала, потому, что подобное было бы не слишком честно с моей стороны. Я убедила мужа лишь в том, что все понимаю, и он расценил это как мое согласие прекратить расследование. Как же он ошибался!
Нет, не геройство и даже не упрямство сыграло тут роль. Просто теперь уже невозможно выйти из игры, не выяснив всего до конца. Удивляюсь только, как муж не понял этого, но, думаю, что в то время он просто не мог посмотреть на все объективно, потому что пережитый стресс лишал его способности мыслить и здраво, и объективно.
Однако сейчас, когда я шла на работу, мои мысли была далеки от всего плохого и вовсе не связаны ни с попытками продолжить собственное расследование, ни с хитроумными вычислениями потенциального убийцы. По примеру героини романа «Унесенные ветром» я решила не думать сегодня о плохом, а сделать это в другое время, когда совсем окрепну. Надо сказать, в тот момент у меня даже возникла мысль о том, чтобы начать уповать на родную милицию, но, с другой стороны, я понимала, что в этом случае просто найду себе повод для самоуспокоения. Официальное расследование, судя по сведениям, доходившим до меня, не двигалось с места.
Но, как всегда это и бывает, судьба довольно решительно распорядилась всем. У входа в студию неторопливо прохаживался Валерка Гурьев, и я безошибочно определила, что поджидает он не кого иного, как меня. Рабочий день еще не начался, и тот факт, что Валерий не захотел застать меня непосредственно на рабочем месте, говорил о том, что разговор у него серьезный, непредназначенный для чужих ушей. По его виду однако догадаться об этом было невозможно.
– Привет, – непринужденно бросил Гурьев и весело глянул на меня. – Выглядишь хорошо, сияешь. Везет же людям!
Валерка, как и другие мои коллеги и друзья, ничего не знал о случившемся. Мы с мужем решили, что рассказывать об этом не стоит хотя бы потому, чтобы никого не волновать, да и себе не доставлять лишних хлопот с объяснениями. Мысленно хмыкнув в ответ на комплимент Гурьева, я улыбнулась и похвалила себя за то, что сегодня утром особенно тщательно постаралась привести себя в порядок. Кажется, удалось.
– Да и ты тоже не унываешь, – заметила я в ответ, глядя на извечно кажущуюся легкомысленной физиономию бравого коллеги.
– А нам ли быть в печали? – философски спросил Валерка и предложил: – Ну что, отойдем покалякать? А то ведь на работу чревато раньше времени приходить, так можно и начальство разбаловать.
Недалеко от телестудии был симпатичный скверик, прозванный горожанами треугольником. Он действительно имел такую форму, и в каждом по углу живописно расположились лавочки, обращенные к середине, где была детская игровая площадка. В это время здесь всегда малолюдно по причине еще слишком холодного времени года, но уже в апреле, когда появляется первая травка и листочки на деревьях, скверик оглашается веселым гамом детских и взрослых голосов.
Я с опаской присела на краешек скамьи, надеясь, что после этого смелого поступка на юбке не останутся живописные полосы после недавнего окрашивания, а Гурьев устроился на корточках возле меня и сразу же глубоко затянулся сигаретой. Наше молчание длилось довольно долго, в течение которого Гурьев задумчиво курил, не глядя на меня, а потом ловко отправил окурок в близстоящую урну, вздохнул и начал:
– Ну, мать, слушай… – и стал рассказывать.
Госпожа Геренова Ирина Евгеньевна, по добытым Валерой сведениям, действительно являлась совладелицей Меранцевой. Однако и те выводы, которые успела сделать я, не оказались ошибочными: Инга была непререкаемой властительницей предприятия, тогда как вторая директорша никогда не решала самого главного – финансовых вопросов. Кое-что, не касающееся денег, могло вершиться с подачи Гереновой, но опять же с согласования Меранцевой. Такое положение вещей имело объяснение, а вернее, свою предысторию. В свое время, когда дела у предприятия «Классика» пошли в гору, Ирина Евгеньевна занимала в нем незначительную должность официантки, но за старания, инициативность и целеустремленность была вскоре повышена. Карьера ей удалась: спустя каких-то пару лет она стала заместителем Меранцевой, а потом и ее совладелицей. Последнее повышение, о чем поведал мне Валерий, было сделано с вполне определенной целью, – официально предприятие теперь было поделено на два автономных подразделения: ресторан и психологический центр, что было выгодно с точки зрения налогов.
– Ну, словом, у Гереновой был вполне веский повод для того, чтобы как-то подставить Меранцеву. Если ее посадили бы, то для совладелицы наступит рай, она сможет единолично решать все вопросы, в том числе и финансовые. Представляешь, сколько бы она всего наворотила в то время, как Меранцева бы парилась на нарах?
– Перестань, Валер, – машинально остановила я его. – Слушай, а кто сейчас решает финансовые вопросы? Ну, в смысле, я поняла так, что Меранцева всем распоряжается, но ведь наверняка есть какое-то должностное лицо, которое распределяет денежные суммы и все такое…
– Естественно, – подтвердил Валерка. – Есть коммерческий директор, некий господин Аркин. Кстати, тот еще тип, его бы не мешало проверить. Но это я так, можно сказать, перестраховываюсь. Ты дальше послушай, самое интересное еще только начинается.
Ты вот, помнится, жаловалась, что не знаешь, как тебе за господина Сушенкова ухватиться. Фигура он и вправду значительная, это я тебе сразу сказал. Но, оказывается, Геренова называет его запросто… – Валерка выдержил эффектную паузу и наконец сенсационно сообщил: – Андрей! Сечешь?
