Я неловко опустилась на банкетку и мысленно поторопила бармена с заказанным мной напитком.
– Итак… пятничное слушание в суде.
Я взглянула на него и сообразила, что он, скорее всего, пытается получить от меня какие-либо сведения бесплатно. Табелей учета рабочего времени здесь, в винном магазине «Селфриджеса», естественно, не было, и внезапно я ощутила разочарование и горечь обмана.
– Ценные указания насчет пятницы? – осведомилась я настолько прохладно, насколько могла. – Просто сохраняйте спокойствие.
– Вот как? Чего же вы ожидаете? – спросил в ответ он, и по губам его скользнула циничная улыбка.
– Дискуссия может оказаться жаркой, хотя, как правило, она ничего не решает.
Бармен наконец вернулся с нашими коктейлями. Я сделала глоток и ощутила на языке его холодную свежесть.
Мартин покрутил палочкой в своем бокале, отчего кубики льда звякнули о стенки.
– Дэвид отзывается о вас в самых восторженных выражениях.
Я попыталась отмахнуться от комплимента, скромно пожав плечами.
– Дэвид хорош. По-настоящему хорош. Я говорю так не потому, что он рекомендовал меня в качестве вашего адвоката. Почему вы вообще выбрали его? – спросила я, поскольку меня всегда интересовал процесс, в котором я принимала участие.
– Я набрал в поисковике «лучший адвокат по разводам», и первым в списке шло его имя.
– Вот, значит, как это работает, да? Как будто вызываете сантехника на дом.
– Что-то в этом роде, – согласился он, глядя на меня поверх своего бокала.
– Позвольте поблагодарить вас за то, что познакомили меня с обстоятельствами дела. Большинство мужчин предпочитают адвокатов мужского пола. Полагаю, они думают, что за их интересы те будут сражаться упорнее. Так что я снимаю перед вами шляпу за то, что вы не мыслите как альфа-самец.
– Откровенно говоря, у меня были некоторые сомнения на ваш счет, – признался он и опустил свой бокал на мраморную стойку.
Его откровенность застала меня врасплох.
– Ой! – сказала я, глядя в свой бокал.
– Я всего лишь пытаюсь быть честным с вами. Я понимаю, что развод – это не тот процесс, который можно выиграть, но я хотел заполучить королевского адвоката. И меня обеспокоил тот факт, что вы им не являетесь.
– Вы неправильно интерпретируете термин «младший» применительно к адвокатам, – ответила я, глядя на него. – Я знаю многих барристеров, которых впервые вызвали к барьеру еще тридцать лет назад, но которые до сих пор не носят шелковую мантию, причем не потому, что не заслужили ее, а потому, что сочли бы подобный шаг неправильным.
– Это утверждение верно и в вашем случае?
– Скорее всего, в этом году я подам заявление.
– Следовательно, если мое дело затянется, я не смогу позволить себе нанять вас.
– Я в этом сомневаюсь.
– За Франсин Дей, королевского адвоката, – провозгласил он, касаясь своим бокалом моего. – Я рад, что меня представляете именно вы. Хотя вам придется объяснить, какой смысл нанимать одновременно и солиситора, и барристера.
Я рассмеялась. Этот вопрос мне задавали часто, вот и сейчас я дала на него стандартный ответ.
– Первоначально речь шла о праве выступать в суде. – Я передернула плечами. – Сейчас все изменилось, конечно, но я бы сказала, что барристерам привычнее иметь дело с адвокатской стороной разбирательства. Кроме того, солиситоры обращаются к нам и со сложными, запутанными вопросами.
– То есть вы хотите сказать, что попросту умнее солиситоров?
– У нас разная квалификация и набор навыков, только и всего.
– Как это говорится? – отозвался он. – Что политики и барристеры – это неудавшиеся актеры.
– Вы действительно так полагаете?
Расслышав игривые нотки в собственном голосе, я вдруг поймала себя на том, что флиртую с ним.
Между нами воцарилось долгое заговорщическое молчание.
Мартин смотрел на меня так, словно увидел впервые. От этого я вдруг ощутила себя интересной и привлекательной.
– Я легко могу представить, как вы подвизаетесь в Оксфорде на актерском поприще.
– Это настолько далеко от правды, что даже не смешно.
– О, да. Бакалавр права в Бирмингеме. Первый класс.
Я с удивлением воззрилась на него.
– Ваша биографическая справка висит на веб-сайте.
– Мой отец – водитель автобуса. Я победила на конкурсе и стала первым членом своей семьи, поступившим в университет.
– В таком случае, у нас с вами много общего.
Я цинично улыбнулась. Каждая черточка в нем буквально кричала об утонченном образовании и воспитании, частной привилегированной школе и Оксфорде. Он поймал мой взгляд и понял, о чем я думаю.
– Давайте-ка съедим что-нибудь, – предложил он и сделал знак бармену. Я никогда не считала себя особенным знатоком мужских жестов, но сразу же поняла, что он рисуется.
Мы ели и разговаривали ни о чем. Легкая болтовня, прерываемая поглощением сушеного соленого мяса, маленькие тарелочки с которым стояли перед нами. Лишь временами на меня накатывала легкая паника оттого, что я не должна здесь находиться, сидеть с клиентом в тускло освещенном баре за три дня до первого распорядительного слушания его дела о разводе.
– Еще бокал?
Я заметила, что бар опустел.
– Спасибо, не стоит.
Он закатал рукава своей сорочки, и я отметила, какие у него красивые руки: сильные и загорелые, поросшие редкими волосками сверху.
– Вы, наверное, считаете меня кретином.
– С чего вдруг?
– Муж с деньгами. Вознамерившийся отыметь собственную жену.
– Я здесь ради того, чтобы помочь, а не судить.
– Тем не менее вы наверняка встречали многих мужчин, похожих на меня.
– Мне нравится защищать мужчин. Думаю, что их чаще всего и имеют, особенно когда в деле замешаны дети.
– Ваша работа… должно быть, она внушила вам отвращение к браку.
– Откуда вы знаете, что я не замужем?
– А я этого не знаю.
– Это действительно так, – призналась я, задержав его взгляд чуть дольше, чем следовало, и чувствуя, как мгновенно изменилась атмосфера между нами.
– Думаю, сейчас нас вышвырнут вон, – сказал Мартин, оглядываясь по сторонам.
Бар был пуст. Официант, похоже, прибирался, готовясь закрыть заведение. При этом вряд ли было больше девяти вечера, но мне казалось, будто мы засиделись за полночь.
Бармен подал нам счет на маленьком серебряном подносе. Мартин взял его и расплатился прежде, чем я успела хотя бы потянуться за кошельком.
