– Ты что-то путаешь. В тот день я была здесь. Я видела, как ты пришел. Ты забирал у фру Янссен какую-то мебель.
– Да, я приходил. И я действительно забрал мебель.
Христоффел молчит, я тоже.
Ну что же, я могу додуматься и сама. Я скажу фру Янссен, что в кладовой была Амалия, которая теперь мертва. И это будет правдой. А уж каким образом она сбежала, не имеет значения. Впрочем, можно сложить фрагменты головоломки, и от этого станет еще больнее.
Но я должна их сложить. Потому что я вдруг вспомнила, как Мина весело вручила мне сумку с дровами. Я тащила ее больше километра, не подозревая о своей важной роли в их плане. Вспомнила, что в детской коляске была камера. Вспомнила, что Олли любит не Юдит, а Виллема. В этой войне все кажется не тем, чем является на самом деле. И я слишком долгое время не видела того, что у меня под самым носом.
Амалия спряталась в opklapbed, и Христоффел увез ее из дома на тележке. В то время как я раздумывала, помочь ли фру Янссен в поисках исчезнувшей девушки, та была всего в нескольких метрах от нас.
– Она ждала в opklapbed, чтобы ты увез ее. Вот каков был ваш план.
Я устала. Он тоже устал. Мы оба хотим, чтобы это поскорее закончилось.
– Она ждала несколько часов, – говорит Христоффел. – Амалия позволяла себе посидеть в кабинете, пока фру Янссен дремала. Но, услышав, что та проснулась, немедленно залезала обратно. Я сказал ей, что приду рано утром.
– И потом ты ушел вместе с ней. А я в это время сидела здесь. Ты знал, что меня наняли, чтобы найти ее?
– Друг попросил меня помочь, – отвечает Христоффел. – Вот о чем я думал.
Как я должна реагировать? Рассказать о том, в каком отчаянии была фру Янссен, когда исчезла девушка? И о том, как колени Амалии подогнулись и она рухнула на землю?
Он снова начинает плакать в гнетущей тишине.
– Ш-ш, – шепчу я ему. – Ш-ш. – Потому что так говорили мне, когда я плакала по Басу. И потому что в эту минуту я не нахожу других слов.
Глава 33
Суббота
Когда что-то заканчивается не так, как ты ожидал, – действительно ли это конец? Означает ли это, что следует искать другие ответы? Такие ответы, которые не будут лишать сна по ночам? Или это означает, что пришла пора примириться?
У меня уходит два дня на то, чтобы достать билет на поезд до Кийкдуина.
Сначала поезд идет в Гаагу. Этот город просто кишит немецкими солдатами. Кажется, их тут даже больше, чем в Амстердаме. Я делаю пересадку на поезд, следующий в Кийкдуин. Это городок на море, и по мере приближения к нему воздух становится соленым. Я единственная схожу на станции, с маленьким чемоданом в руках. Наверное, я выгляжу сумасшедшей, которая решила провести каникулы на море в середине зимы. Ветер с моря треплет мои волосы, глаза обжигает соленый холод. Этот городок стал новым курортом лет за десять до оккупации. Возле пляжа – форт, который захвачен немцами и используется для учений. По пути в город мне встречается мало людей. Это местные, которые живут здесь круглый год. Какой-то мальчик говорит, что до гостиницы далеко, и предлагает подвезти. Я забираюсь на багажник его велосипеда, и мы едем в центр города.
– Вот здесь. – Велосипедист останавливается и указывает на другую сторону улицы. Я вижу здание бледно-зеленого цвета.
Поблагодарив мальчика, я слезаю с велосипеда. У гостиницы тетушки Амалии крашеное крыльцо и веселая вывеска на фасаде. Она извещает гостей, что открыта зимой. Я неловко себя чувствую, поскольку не известила заранее о своем приезде. Но я столько блуждала в тумане, что теперь мне нужны вещественные доказательства. Наверное, это во мне говорит торговка с черного рынка.
Я стучусь в дверь, и мне сразу же открывает женщина средних лет. Да, нелегко заниматься бизнесом вне сезона – особенно теперь, когда немцы заблокировали большую часть пляжа. Они установили заграждения, опасаясь появления союзников.
– Вас интересует комната? – Тетушка Амалии уже протягивает руку за моим чемоданом. – Заходите. В гостиной разожжен огонь в камине, и я приготовлю вам что-нибудь поесть.
Я следую за ней в дом. Что же ей сказать? Сегодня я прибыла без готового сценария. Я столько испытала, что цель моего приезда кажется слишком странной. Когда фру Янссен вернулась в тот день домой, я сказала, что девушка, которую я разыскивала, мертва. Но не исключено, что та девушка, о которой шла речь, жива. Я никогда не смогу привести к ней девочку, которую она полюбила. Но, быть может, удастся найти девочку, семья которой погибла. Так же, как погибли муж и сын фру Янссен. Я показала ей фотографию и поклялась, что мне жаль.
Христоффел отказался беседовать с фру Янссен. Он ушел до ее возвращения, сославшись на то, что не в силах справиться с чувством вины. Мне хотелось сказать ему многое. Сказать о том, что он стал причиной гибели девочки; что он вел себя опрометчиво; что ему следует поведать мне секрет Амалии. Но когда он признался, что его гложет чувство вины, я просто не смогла. Потому что понимала, каково ему. Меня более двух лет изводит чувство вины от того, что я погубила любимого.
– Значит, комната? – Женщина все еще ожидает ответа.
– Меня интересует…
Я все еще не знаю, что сказать. Может быть, прямо спросить об Амалии? Или подождать, пока мне отведут комнату? Лучше спрошу потом, когда буду обедать у уютного огня в камине. Но мне не приходится это делать, так как вдруг появляется виновница моего путешествия.
По лестнице спускается девушка с охапкой белья в руках. Она на несколько лет младше меня – миниатюрная, с тонкими чертами лица. При тусклом освещении виден тонкий розовый шрам, который тянется от колена.
– Амалия, – обращается к ней хозяйка гостиницы. – Кажется, у нас гость. Ты можешь показать номер три? – Повернувшись ко мне, она подмигивает. – Это наш самый большой номер, с самой удобной кроватью.
Девушка выглядит немного старше, чем на фотографии, сделанной в ее день рождения. Появились округлые линии, которых не было на снимке. Она берет мой чемодан, и я следую за ней на второй этаж. Стены комнаты номер три выкрашены бледно-голубой краской, и она украшена морскими раковинами. Окно слегка приоткрыто, чтобы впустить холодный морской воздух.
– Мы подаем обед в шесть, – сообщает Амалия, впервые заговорив со мной. У нее более низкий голос, чем я ожидала. – Ничего особенного, но обычно есть свежая рыба.
– Я знаю, – вырывается у меня. Довольно лаконичное заявление, но я ждала несколько дней, чтобы его сделать.
Она улыбается.
– Значит, вы уже бывали здесь прежде?
Я качаю головой.
– Мириам! Мириам, я знаю правду.
Лицо Мириам становится мертвенно-бледным. Она бросает взгляд через плечо, чтобы убедиться, что никто не слышал ее настоящее имя. Дверь комнаты закрыта, и на улице никого не видно.
