Элеонора стала еще одним душевным шрамом, который Хьюго добавит в свою коллекцию. Еще одна ложь в придачу к остальным.
Решив так, Элеонора сосредоточилась на проблемах, которые могла уладить.
Она уговорила хозяйку, которая сдавала им квартиру, повременить с оплатой, разговаривая с ней максимально мило. Она не последовала совету Виви просто послать эту подозрительную старуху куда подальше. Виви должна была на днях получить обещанный гонорар от таблоида. А Элеонора тем временем прибиралась в квартире. Она отмывала все, начиная с плинтусов и заканчивая окнами. Она перемыла все чашки, блюдца и тарелки. Она даже отчистила ужасающие старые чайные кружки, покрытые темным налетом от долгого использования.
Она мыла и чистила, словно исполняя миссию.
Как будто это было ее покаянием.
Но ничто не помогло ей чувствовать себя лучше.
Элеонора подозревала, что лучше ей уже не станет. Она не сможет оправиться от последствий того, что произошло. И не важно, каким образом она предала Хьюго. Самое главное, что она его предала. Мало того что она предала его, ей не хватило совести, чтобы посмотреть ему в лицо.
Она с ним даже не попрощалась.
Вместо этого она выбралась из его дома в вечерних осенних сумерках, словно вор.
Вот это ее терзало сильнее всего. Снова и снова.
– Ты слишком драматизируешь, – заявила Виви однажды вечером.
Казалось, Элеонора вернулась к прежней жизни, когда она еще не встречалась с Хьюго Гровсмуром и не имела ни малейшего представления о том, как их встреча повлияет на нее.
Элеонора посмотрела на свою сестру поверх кучи одежды, которую она штопала уже несколько дней после того, как отмыла квартиру до блеска. Брюки Виви. Юбки Виви. Красивая и дорогая одежда, которую Виви не удосуживалась носить аккуратно.
– Ты имеешь в виду штопку одежды? – тихо спросила Элеонора, с трудом сохраняя терпение. – Я не понимаю, как можно драматизировать во время штопки.
Виви поднялась с пола, на котором тренировалась перед телевизором, под DVD-уроки знаменитой белозубой тренерши-американки.
– Эта тренировка такая модная, – сообщила она Элеоноре.
Элеонора ответила сестре тем, что доела последний пакет шоколадного печенья.
Теперь Виви присела на небольшом диване рядом с Элеонорой, и тот угрожающе прогнулся. Элеоноре хотелось переключить телевизор на какое-нибудь шоу и поднять себе настроение, но она повернулась и посмотрела Виви в лицо.
– Знаю, ты думаешь, что ненавидишь меня, – серьезно сказала Виви. – Я тебя понимаю. У тебя нет опыта в таких делах.
У Элеоноры заныли зубы, и она разжала челюсти.
– Если ты имеешь в виду придумывание жуткой истории и ее продажу по высокой цене, то у меня нет такого опыта. И не будет.
– Я имею в виду Хьюго. – Голос Виви смягчился. – И вообще мужчин.
Элеонора наклонила голову к блузке, которую штопала, пытаясь сосредоточиться на шитье. Но она была уверена, что это бесполезно. Виви уже заметила, как она покраснела.
Элеонора повела плечами.
– По-моему, хуже проданной тобой истории может быть только твоя жалость.
– Я не жалею тебя, дорогая, – сказала Виви изменившимся голосом.
Элеоноре стало не по себе.
– Я тебе завидую, – продолжила ее сестра. – Я не умею быть мягкой и сентиментальной. Пока я лежала в больнице, ты плакала, жалея меня, а я не плакала.
Элеонора перестала шить и отложила одежду в сторону. А потом она повернулась и снова посмотрела сестре в глаза.
– С чего это ты решила поговорить со мной по душам? – спросила она.
Глаза Виви сверкнули и стали по-настоящему похожи на блестящие золотые монеты. Честно говоря, все происходящее немного раздражало Элеонору.
– Ты провела всю ночь с Хьюго Гровсмуром, – произнесла Виви. – Полагаю, любая попытка откровенничать с тобой будет напрасной тратой времени, да?
Попытавшись скрыть обиду, Элеонора судорожно вздохнула.
– Я не хочу говорить о Хьюго, – сказала она.
По правде говоря, она не желала говорить о Хьюго с Виви. Элеонора страдала, даже просто думая о нем.
– Знаю, ты мне не поверишь. – Виви накрыла ладонью руку Элеоноры, и та удивленно уставилась на нее. – Знаю, по твоему мнению, я слишком эгоистична и считаю, что ты мне должна. Ты можешь во многом меня обвинить. И это будет справедливо. Я знаю, все, что ты можешь сказать, правда. Но это не значит, что я не люблю тебя, Элеонора. И я правда хочу защитить тебя.
Элеонора сурово нахмурилась, глядя на руку сестры.
– Значит, ты так меня защищала, Виви? – спросила она. – Ты уверена в этом?
Элеонора не знала, как она осмелилась спросить об этом. И она вряд ли хотела услышать ответ. Виви выдохнула. Посмотрев на нее, Элеонора заметила, что ее взгляд изменился.
– Это достаточно справедливо, – произнесла Виви. – Я не могу отрицать, что вела себя дерзко, приехав в Гровс-Хаус. Полагаю, все, что я увидела, застало меня врасплох.
– Ты мне позавидовала. – Элеонора с вызовом уставилась в глаза сестре.
Но Виви только пожала плечами, и ее упругие локоны подпрыгнули.
– Не знаю, что я почувствовала, – сказала она. – Я долго над этим размышляла.
Элеонора хотела возразить, но что-то заставило ее держать язык за зубами. Взгляд ее сестры помрачнел.
– Я общалась с людьми, с которыми ты даже разговаривать отказывалась, – продолжала Виви. – Я думала, мы с тобой заодно. Я думала, у каждой из нас определенная роль. А потом мне показалось, будто все, что я делала, было напрасно, и я не знала, как с этим справиться. – Она покачала головой. – Жаль, что я не так совершенна, как ты.
– Это несправедливо.
– Ты могла бы сказать мне, что он тебе очень нравится. – Голос Виви надломился. – Ты могла бы прямо сказать мне об этом!
– Уверена, ты не стала бы меня слушать, – ответила Элеонора.
Виви покачала головой, словно превозмогая обиду.
– Я бы тебя обязательно послушала. Ты моя сестра. Мы с тобой одни против всего мира, помнишь?
– Я помню, – прошептала Элеонора. – Конечно, я помню.
Они посидели так какое-то время, и на душе Элеоноры немного полегчало.
– Но я все равно скажу тебе об этом, даже если ты покраснеешь от смущения. Ты ничего не знаешь о мужчинах вроде Хьюго, Элеонора. А я знаю.
– Таких, как Хьюго, больше нет, – сказала Элеонора.
– Почти все мужчины одинаковы, – произнесла Виви.
Усталость в ее голосе задела Элеонору за живое. Она думала только о себе, и ей в голову не приходило, что Виви тоже может страдать.
