– Ну что, Маргарита Васильевна, – деловито сообщила Варвара. – Кажется, все готово! Зовите гостей!
Маргарита пошла к беседке, откуда раздавался веселый голос Шульгина, по обыкновению имитирующего гортанный говор вождя:
– А сэйчас, товарищи, рэкомэндую – хванчъкара! Грузинскиэ друзья прислали! Мэжду прочым, любимое вино самого товарища Сталина! За товарища Сталина!
«Ох, какой он неосторожный, Шульгин! – подумала Маргарита. – Конечно, Евсей Ильич наш близкий друг, но эта дама, с которой пришел сам Дементий, и этот старинный приятель Михаила… ох, никогда не знаешь, какими они окажутся на поверку, все эти близкие люди и старинные приятели! А у женщины этой вообще вид такой… будто она здесь не в гостях, а на задании!»
Гости выпили.
– Что-то Миша задерживается, – с тревогой сказала Маргарита.
– Ешъкын кот! – не унимался Шульгин. – Завтра жэ он будэт вызван на ковёр и будэт отвэчать по всей строгости!
Гости чувствовали себя явно неловко, отводили глаза.
Маргарита с трудом изобразила улыбку:
– Давайте все пройдем к столу!
– Мамочка! – Лиля, сидевшая на перилах, соскочила и бросилась к Маргарите. – Шульгин, сядь! Мамочка, давайте папу подождем.
– Согласэн! – провозгласил уже изрядно напробовавшийся хванчкары Шульгин. – Слово именинницы для мэня – закон. Но с тэбя танэц!
Маргарита стиснула зубы. Шульгин с этой девчонкой носится как с писаной торбой. Своей семьи нет, вот и балует Лильку. С Костенькой-то он так никогда не возился!
Нет, ну куда это дело годится?! Первый секретарь горкома выплясывает под руку с девчонкой на лужайке! Смотреть противно, никакого уважения к своему общественному положению! Вот и Лилька обращается с ним, как с подружкой, честное слово. Называет просто Шульгин да на «ты»…
– Ну хорошо, – обреченно вздохнула Маргарита, во что бы то ни стало желая, чтобы последнее слово осталось за ней. – Давайте танцевать!
Она неловко, увязая каблуками в траве и земле, закружилась с другом Михаила, Евсей Ильич пригласил Варвару…
Тем временем «Победа» Говорова остановилась у ограды Дома с лилиями.
Говоров помог Тасе выйти, машинально взяв у нее кудрявую куклу.
– Так, значит, мы к воротам не пойдем, – бормотал суетливо, – здесь дыра в заборе, мы незаметно…
Тася растерянно следовала за ним.
– Чтоб никто не видел! – предостерег Говоров, раздвигая поломанные штакетины. – Тася, давай!
Она послушно скользнула в щель забора. Говоров протиснулся следом.
Тася держалась за его руку, и на какой-то миг ей показалось, что они там, в прифронтовом лесу, и Михаил ведет ее в тот укромный уголок, где они находили минутку припасть друг к другу, чтобы налюбиться всласть. В одно из тех блаженных мгновений и была зачата Лиля…
Говоров замер. Тася наткнулась на него, очнулась от воспоминаний.
Они притаились за кустом можжевельника.
– Вот она! – с нежностью шепнул Михаил Иванович.
Тася смотрела, как на дивное диво, на эту девочку с тщательно завитыми локонами, в нарядном светлом платьице, – и не могла взять в толк, как же это так вышло, что та малышка, которую она помнила все эти годы, ее крошечная дочка вдруг стала такой большой… В том-то и дело, что не вдруг, не вдруг, она росла постепенно, и Михаил это видел, и слышал ее первые слова, и ловил ее, когда она падала на первых, неуверенных шагах, а Тася была всего этого жестоко, несправедливо лишена, все это досталось другой, другой! Она ведь не просила у судьбы Михаила, она была безмерно счастлива тем, что у нее есть, – ребенком, но у нее было отнято все: и Михаил, и его дитя, и все это досталось этой необычайно красивой, роскошно одетой женщине, вокруг которой кружилась Лиля…
Нет, обычное слово – женщина – к ней не подходило, как не могло подойти обыденное слово – жена. Это была – дама. Это была – супруга.
Маргарита Васильевна Говорова – супруга директора станкостроительного завода Говорова Михаила Ивановича.
Тася никогда не позволяла себе ревновать, она даже представлять жену Михаила никогда себе не разрешала, и сейчас красота, изящество, роскошь Маргариты подействовали на нее как удар под дых. И Лилечка… Лилечка, кажется, даже похожа на нее, на Маргариту! Хорошенькая, как цветочек! У нее красный бант в волосах, и у Маргариты красный цветок приколот на плече…
Мать и дочь.
Они любят друг друга! Они родные! А она, Тася, Таська, она кто?!
Чужая…
– Ой, взрослая какая, – с трудом выдавила Тася, не отрываясь глядя на дочь.
– Ну а что ты хочешь? – вздохнул Михаил Иванович. – Семь лет прошло.
– На тебя похожа, – слабо улыбнулась Тася.
– Да, – кивнул Говоров, чуть не ляпнувший: «И на тебя!», но вовремя прикусивший язык.
– Мамочка! – весело позвала в это время Лиля, и Тася рванулась вперед.
Говоров едва успел схватить ее за руку, притянуть к себе:
– Тасенька! Подожди!
Она рвалась изо всех сил:
– Пусти меня к ней! Пусти!
– Подожди! – умолял Говоров. – Ты обещала, что только посмотришь!
Ну да, там, в его кабинете, Тася что-то такое обещала ему… да она что угодно пообещала бы, только бы как можно скорей увидеть дочь. Но это же ерунда, Михаил не может не пустить ее к Лиле! Она зовет маму…
А Говоров все твердил:
– Подожди! Ну что ты ей скажешь?
– Как что? – уперлась кулаками в его грудь Тася. – Правду!
– Да ты представляешь, Таська, какая это травма будет для нее, да еще в день рождения? – произнес Говоров, обнимая Тасю еще крепче.
Нет, поняла Тася, не для того, чтобы приласкать – чтобы не пустить к Лиле!
– Пусти, пусти! – Она ударила его в грудь кулаками, потом, вдруг ослабев, закрыла лицо руками.
– Хорошая моя, – твердил Говоров, чувствуя, что побеждает, – ну нельзя же вот так, при всех, разрушить все жизни разом! Лилькину, Котькину, Риткину, мою! Тася!
Тася тяжело сглотнула. Они чужие… он рад, конечно, что Тася осталась жива, но сейчас небось подумал: «Да лучше бы она никогда не появлялась!»
Усмехнулась, глядя на Маргариту:
– Это жена твоя?
Говоров кивнул виновато:
– Да.
– Красивая, – прохрипела Тася. – Куда мне!
Михаил не спорил, только пробормотал беспомощно:
– Тасенька… хорошая моя… мне идти надо. Тебя сейчас отвезут в гостиницу, а завтра мы обязательно встретимся и поговорим, да?
Прижимая ладонью дрожащие губы, Тася отвернулась и покорно пошла к той щели в заборе, через которую пробралась сюда.
