Она понимающе улыбнулась.
— Примерно как ты.
— А как вы с ним целуетесь? — Я посмотрел на нее снизу вверх.
— Давай покажу. — Она обняла меня и чувственно поцеловала. Я повлек ее в комнату отдыха.
В самый разгар наших любовных утех в окошечко постучали.
— Девушка, миленькая, я вас очень прошу, заполните требование! — По голосу я узнал Андреева.
«Видать, в райотделе запарка, если ночью за требованием приехали. Убийство или разбой, не меньше. Мужики работают, а я в областном управлении баклуши бью!»
— Вот так и живем, — сказала Ирина, накидывая на себя форменную рубашку. — «Первым делом, первым делом — самолеты, ну а мальчики уж как-нибудь потом!»
— Давайте требование, — благожелательным тоном, открыв окошко, сказала она.
Представляю, как Андреев удивился. Вместо обычной грубости «Чего ночью приперся, до утра подождать не мог?» — вежливое обращение: «Давайте требование!»
И еще. Я представляю, как бы у него перехватило дыхание, если бы мог смотреть сквозь стены: Ирина разгуливала по залу без юбки, в одной милицейской рубашке. Посетителю-то в окошечко все равно ее в полный рост не видать. Чего зря одеваться?
— Ну ты как, не остыл? — сказала она, вернувшись.
— Дай гляну, что наши за ночное требование приносят?
— Потом посмотришь. — Она скинула рубашку и легла ко мне на топчан.
У Ирины было упругое сильное тело. После рыхлой и вялой Инги мне показалось, что я сцепился в объятиях с полной энергии, гибкой агрессивной пантерой.
— Сейчас я тебе покажу, чего больше всего на свете боится этот недомерок Мук. — Она ловко оседлала меня и поскакала, как воительница-амазонка на диком мустанге.
«Господи, как же коротышка Мук выжил под тобой!» — промелькнула первая мысль. И следом за ней вторая: «Теперь мне понятно, почему у этого топчана ножки усилены металлическим уголком. Любая кровать после такой скачки развалится».
Под утро мы успокоились и решили попить чай. Пока Ирина ходила набирать воду в чайник, я проверил казенную мебель.
«Выдержала! Не зря сварщик старался, укрепляя каркас. Еще на много-много дежурств этого топчана хватит».
— Ира, — спросил я, когда хозяйка ИЦ вернулась, — ты каким спортом занималась?
— Волейболом. С моим ростом в балерины не берут.
— А муж у тебя не спортсмен?
— За спортсмена я бы замуж не пошла. Спортсмены — все развратники по природе своей.
— Самокритично, однако, — подивился я.
— Ничего подобного! Голая констатация факта. У спортсменов другое ощущение собственного тела. Физические нагрузки порождают так называемую «мышечную радость», тело само по себе становится источником физического наслаждения. Приплюсуй сюда традиционную раскованность в отношениях между разнополыми спортсменами. Как только нагрузка спала, организм набрался сил, так появляется неуемное желание наполнить тело новыми ощущениями. Партнер всегда под боком, искать никого не надо, объяснять никому ничего не нужно. Моим первым мужчиной был мой тренер. Он по моим глазам понял, что я уже созрела для любви… А было мне в ту пору пятнадцать лет. Но ростом я была выше всех пацанов в классе.
— Тогда просвети меня, что ты могла найти в Маленьком Муке?
— То же самое, что и в тебе, — любовь без обязательств.
— Ира, на что я враг условностей, но ты рассуждаешь еще круче. А твой муж — он ни о чем не догадывается?
— А зачем ему о чем-то догадываться, если его все устраивает? Семьи рушатся не от секса на стороне, а от человеческих отношений. Я провела с тобой ночь и забыла о тебе. А если бы ты был моим любовником, то между нами были бы совсем другие отношения. Любовники — это любовь, это чувства, это забота друг о друге. Я считаю, что измена мужу — это когда у тебя появляются чувства к другому мужчине. Неважно, спишь ты с ним или нет. Если в душе любишь другого мужика, то, значит, своему мужу ты уже изменяешь.
— Что-то непохоже, чтобы ты с Маленьким Муком сегодня о погоде зашла поговорить.
— Маленький Мук — просто скотина. Мы уже год специально подгадываем дежурства, чтобы смены совпадали. Год его все устраивало, а сейчас он решил избавиться от меня без объяснения причин. Мне-то что, я нового мужика найду без проблем. Мне его поведение непонятно, вот и все. Если бы он сказал, что я ему надоела, то никаких претензий, разошлись в разные стороны — и делу конец. Мы не любовники, чтобы отношения выяснять. Меня сама постановка вопроса за живое задела. Я звоню ему: «Придешь?» — а он: «Я сегодня занят». Чем он, животное, может быть занят в субботу? Вот я и поднялась посмотреть, а там, слово за слово, разругались на ровном месте.
— Позвонит твоему мужу, отомстит.
— Мой муж ему не поверит. Я хорошая жена, Андрей, и мой муж прекрасно знает, как я нетерпимо отношусь к любовным шашням на стороне.
— Так он тебя совсем не ревнует?
— Господи, как ты не можешь понять: ревность — это чувство! Для ревности нужна любовь на стороне, а я никого, кроме своего мужа, не люблю. К кому он меня должен ревновать, к самому себе, что ли?
Я вспомнил объяснение, которое зачитывал Елькин: «Между нами ничего такого не было. Мы просто целовались». Интересная логика у современных женщин. Взять бы, спросить у Иры, а как бы она отнеслась к предложению поучаствовать в «свадьбе» с двумя женихами? Велика ли разница, с одним или с двумя посторонними мужиками заниматься любовью, если ты любишь только собственного мужа?
— Ты не думаешь переходить в областное управление? — спросила она меня напоследок. — Если надумаешь, дай знать. Мне с тобой понравилось.
Оставшееся время до сдачи дежурства я проспал на стульях. Рядом на раскладушке храпел Маленький Мук, за окном мелодично выводила трели ночная птица. Город, успокоившись после пьяных вечерних безумств, отдыхал.
Глава 16
«Лабуда»
Пьеса «Лабуда», как назвал ее Василий Кириллович Шунько, была задумана и осуществлена в марте 1971 года. Автор-постановщик и ведущая актриса — Валентина Павловна Журбина. Я совершенно уверен, что все события, связанные с двойным убийством в квартире Журбиных, продумала Валентина Павловна. Ее пьеса состояла из двух актов. Первый — события в квартире. Второй — бесконечно долгий акт, который не закончен и поныне.
Пьеса Журбиной имеет три слоя, или три различных прочтения. Одни и те же события Валентина Павловна интерпретировала так, что каждый зритель или читатель сценария пьесы истолковывает ее по-своему. Валентина Журбина поступила как талантливый художник, не боящийся дерзких экспериментов в своем творчестве. Она, образно говоря, нарисовала девушку с зелеными губами и заявила: «Мое дело нарисовать, а ваше — догадаться, что это означает». Зрители рассматривают картину и так и этак, вспоминают все аналогичные полотна. На холсте девушка лежит посреди кладбища, значит, она умерла, оттого и губы у нее зеленые. Но у девушки глаза открытые и ясный взгляд, как это объяснить? Никак не надо объяснять. Если лежит на кладбище с зелеными губами — значит, она умерла.
