«Что, страшно?» — спросила Дэмон ехидно.
Я не ответил — какой в этом был смысл? Она и так читала в моём сердце. Со злорадством я подумал, что ей сейчас страшно не менее моего. По крайней мере, я не одинок перед своим концом.
«Мы всё ещё можем исправить. Слышишь, Мир? Только слушайся меня. И у нас всё получится. Я даже прощу тебе выходку с лютней».
В голосе Дэмон было столько заискивания, столько мольбы, что я чуть было не рассмеялся. С каждым часом её силы становилось всё меньше, теперь она уже не могла взять моё тело и мой голос под свой контроль. Сейчас она была подобием жалкого паразита, поселившегося в моём теле. И мой страх пропал. Я всё делал правильно. Когда-то я думал, что моя жизнь никчёмна. Но теперь готов был поклясться, что это не так. Может, моя жизнь и была не блистательной, зато своей смертью я смогу сделать нечто такое, чего не сумели величайшие из эльфов и сильнейшие из магов. Я освобожу этот мир от демона, читающего сердца, от демона без голоса. И этим я сделаю мир лучше. Многие ли могут похвастаться тем, что сделали мир лучше?
«Ну же, Мир, ты наверняка не хочешь умирать».
Где-то вдалеке послышалось грустное пение. Слов было не разобрать, но каждый звук бередил душу.
— Странно, — пробормотал королевский маг, — обычно полевики никогда не плачут по простым смертным.
И тут небо потемнело. Я поднял голову и увидел стаю снежных воронов — они кружили в небе молча, отчего становилось жутко.
Всё это было подтверждением моих действий и того, что я выбрал правильный путь.
— Кто же ты такой? — воскликнул маг, глядя на меня так, словно увидел впервые.
Я пожал плечами и ответил просто:
— Я всего лишь шут королевы. Разве этого мало?
— Я маг королевы, но вряд ли за мной прилетит такая стая.
— Может, ты просто не на своём месте? — Я следил за птицами, и мне было безумно страшно.
Я перевёл взгляд на королеву — она не обращала внимания на птиц, глядя в воду озера, в лице её не было ни кровинки, казалось, что она вот-вот упадёт. Мне хотелось броситься к ней и поддержать. Но у меня были связаны руки. Поднялся ветер и разметал её волосы. Они взмыли вверх золотым облаком, и на мгновение я увидел Стелли — бледную, испуганную, несчастную. Мне стало больно, потому что я даже не попытался ей помочь. А ведь я мог, мог!!! А вместо этого играл в игры, навязанные мне Дэмон. Я должен был сделать что-то или хотя бы попытаться. Потому что я никого и никогда не любил так сильно, как её.
«Подумай лучше о себе», — посоветовала мне Дэмон.
Но я уже не слушал её. Я всю жизнь думал только о себе: о том, как выгляжу, о том, что чувствую, о том, каким видят меня люди. Теперь, перед смертью, когда времени почти не осталось, я хотел подумать о других.
— Если не ошибаюсь, у приговорённого есть право на последнюю просьбу? — сказал я.
— Что, хочешь попросить о помиловании? — рассмеялся маг. — Или сыграешь нам?
И он швырнул что-то к моим ногам. Я нагнулся и увидел обугленную бесформенную деревяшку. Всё, что осталось от проклятой лютни, сотворённой моим отцом Эйдом.
— Может, развяжете мне руки? — Я смотрел в упор на мага. — Или вы боитесь шута?
Верёвки на моих запястьях рассыпались в прах. Я усмехнулся и поднял лютню, прижал её к груди, а затем повернулся и пошёл к вырытой яме. Не доставляя радости магу, спрыгнул в неё сам. Под ногами противно хлюпнула сырая глина.
— Что ты сказал о последнем желании, Шут? — услышал я вдруг голос королевы.
Она стояла у ямы, я смотрел на неё снизу, и мне казалось, что девушка парит в облаках.
— Я хочу спеть для вас, сыграть мне, увы, не на чем.
— Если ты надеешься разжалобить…
— Я не надеюсь, королева.
Я и правда не надеялся, более того, не хотел этого.
— Хорошо, пой. Признаться, я буду скучать по твоему голосу.
И я запел, закрыв глаза. Это была песня без слов. Я напевал песню Болот, погружаясь всё глубже и глубже в прошлое, в свои счастливые воспоминания. А я ведь в то время думал, что несчастнее меня нет во всём королевстве, и готов был всё на свете отдать за обычную человеческую внешность. Вот я всё и отдал. Как же я ошибался. Если бы я смог принять себя таким, как есть, всё было бы по-другому. Ах, как же хорошо было там, где был жив отец, где Стелли прибегала на Болота, где я учился играть на самой обычной лютне. На какое-то мгновение я даже забыл, что стою в собственной могиле. Там, в прошлом, я сидел на ступенях старого домика на Болотах и ждал Стелли.
— Откуда ты знаешь эту мелодию? — Голос королевы треснул, как ломающийся под ногами тонкий лёд.
Я не ответил. Не хотел отвечать. Всё, что мне было нужно, — разбудить в сердце королевы ту девочку, которую я так любил. Мою Стелли.
— Отвечай!!! — закричала королева так пронзительно, что в небе ей ответили снежные вороны.
Я нехотя открыл глаза и увидел её искажённое ужасом лицо. И понял, что она догадалась. Догадалась, но отказывается в это верить.
— Где ты услышал эту мелодию?
— На краю Болота, которое хранит тайну золотоволосой девочки Стелли и уродливого мальчика Мира.
— Это тебе Хазер рассказал? Он следил за мной?
— Никто не следил, и ты это знаешь.
— Тогда ответ один — ты умеешь читать мысли.
— Я всегда подозревал в нём мага, его музыка… — начал королевский маг, но королева жестом остановила его красноречие.
— Что ты ещё знаешь, Шут? Что стало с Миром?
— То же, что и со Стелли. Нагнись ко мне, королева, то, что я скажу тебе, не предназначено для чужих ушей.
— Стойте, ваше величество. — Маг предостерегающе поднял руку.
— Отойдите все, — приказала королева и опустилась на колени, пачкая платье в грязи.
Мы остались вдвоём. Я поднялся на цыпочки, она наклонилась ниже. Наши лица почти соприкасались.
— Говори. — Она смотрела на меня так, словно от того, что я скажу, зависела её жизнь, а я знал, что всё с точностью наоборот: от того, что я скажу, зависит моя смерть.
— Я был в Лабиринте с вами, королева.
— Что? — Она покачнулась, как от удара, и едва не упала в яму.
— Я был там.
— Закопайте его, — взвизгнула она, вскакивая на ноги.
Пока стражники кидали в могилу землю, я пел. Пел, как никогда в жизни, пытаясь заглушить свой страх, крики Дэмон и боль королевы. Когда возможности петь уже не было, я прижал лютню к груди одной рукой, а другой взялся за кольцо на цепочке.
— Всегда вместе. Только ты… — сказал я.
Мне в лицо ударил комок грязи. Я закрыл глаза и приготовился к смерти. Но перед этим не смог удержаться и последний раз посмотрел на королеву. Она не сводила с меня глаз, и мне показалось — хотя, возможно, это была игра моего воображения, — что в уголках этих глаз стояли слёзы. Я улыбнулся ей, улыбнулся так тепло, как только мог, и одними губами шепнул:
