Но нет. Еще прежде, чем Лиля радостно прошептала: «Мама приехала!» – Тася поняла, кто это.
Маргарита…
Вся радость этого дня погасла, померкла для нее. С болью в душе смотрела Тася, как дочь бежит к этой холеной, великолепно одетой женщине. Красный берет, желтый плащ, коричневая сумка и туфли: тщательно подобранные осенние цвета. И Маргарита все так же прекрасна, она не меняется с годами, она просто ослепляет своей красотой!
Лиля бросилась к ней:
– Мамочка, как я рада!
Они обнялись.
Маргарита поверх плеча Лили покосилась на Родиона, но не ответила на его сдержанный кивок.
Наконец отстранилась от Лили.
– Я так ждала тебя, – быстро говорила та, с любовью глядя в холодное, замкнутое лицо Маргариты.
– Я еще могу отговорить тебя от этого безумного поступка? – спросила та, не заботясь о том, слышит ее кто-то кроме Лили или нет.
Лиля покачала головой.
– Скажи, а папа приедет? – взволнованно спросила она.
Маргарита только слегка повела бровями, как бы давая понять, что на это и надеяться глупо, не то что спрашивать, и сказала:
– Я надеюсь, что ты будешь счастливее меня!
– Мама… – растроганно прошептала Лиля.
– Красавица моя! – воскликнула Маргарита, снова притянув ее к себе, и встретилась глазами с Тасей.
Присутствие этой женщины было для нее личным оскорблением. Лицо Маргариты Говоровой приняло мстительное выражение. А Тася внезапно вспомнила одну давнюю сцену: Маргарита возвращается из Крыма, куда кинулась спасаться, когда Говорову грозила опасность. Она взяла с собой Костю, но бросила Лилю – бросила на Тасю и Варвару, потому что Лиля была не ее родная дочь. Зато, вернувшись, разыграла такую фальшиво-трогательную сцену горячей материнской любви, что Тасе даже стыдно за нее стало.
А Лиля была тогда необыкновенно счастлива: мама вернулась, обнимает ее, целует, любит…
Вот так же счастлива она сейчас: мама приехала! Мама рядом!
«Зачем я здесь? – с горечью подумала Тася. – Я для нее по-прежнему никто!»
– Прости, – вдруг резко сказала Маргарита, вырвалась из Лилиных объятий и быстро села в машину.
– Что случилось? – подбежала к Лиле Зойка. – Почему мама не осталась?
При этом слове «мама» Тася шагнула было вперед, но тотчас замерла, опомнившись.
– Все против меня, – с горечью пробормотала Лиля, глядя вслед уехавшей Маргарите.
– Да ты что! – горячо воскликнула Зоя. – Мы все за тебя! Просто родителям никогда не угодишь! А время пройдет – и вот они уже в зяте души не чают. Ну… Вы кольца хоть не забыли? Паспорт взяли?
Лиля рассеянно кивнула.
Зойка сочувственно погладила Лилю по плечу и вдруг, оживившись, спросила кого-то:
– А вы с чьей стороны будете? Жениха или невесты? И почему это вы без цветов пришли?
– Здравствуй, Карамелька, – раздался такой знакомый… такой чужой голос!
Лиля с трудом перевела дыхание и тихо сказала:
– Зоя, ты иди… Иди, ладно?
И наконец решилась обернуться.
Сережа…
Сережа! Совсем такой же, нет, совсем другой! Другая стрижка, другая одежда, другое выражение лица, очень взрослый какой-то, очень…
Она не могла ни о чем думать – могла только смотреть в его глаза, все те же любимые глаза, полные горя и отчаяния.
И Лиля в эту минуту разделила его отчаяние и горе, поняв: теперь они навсегда потеряны друг для друга.
Неужели она не понимала этого раньше? Нет, не понимала.
Что она наделала? И как теперь быть?!
– Что же ты натворила? – тихо спросил Сергей, словно читая ее мысли.
– Я… – жалобно пискнула Лиля, – я люблю его.
– А я тебя люблю! – почти зло проговорил Сергей. – Не делай глупостей. Уедем со мной!
Сердце заколотилось так, что Лиля чуть не задохнулась. Что он такое говорит? Разве не понимает, что это невозможно?
«Возможно, возможно!» – пропел голос ее сердца.
И никто не знает, как бы сложилась судьба Лили Говоровой, если бы Родион, куривший на крыльце загса рядом с Коляном, своим свидетелем, не повернул в это мгновение голову.
Он увидел какого-то мужчину рядом с Лилей.
Стрижечка с бачками, «водолазка», куртка с рукавами «реглан», зауженные брюки, остроносые туфли – все модное, все строгое, все дорогое! Москвич, догадался Родион: это сразу видно по одежде, по манере, по уверенности, которая сквозила в каждом его движении и взгляде. Ах, как же ненавидел Родион этих москвичей, этих «рвачей жизни», как он называл их, этих счастливчиков, которым дано от рождения столько, сколько провинциальному парню и во сне не может присниться. А им все мало! Они хапают все, до чего могут дотянуться их загребущие лапы! И неважно, что это может принадлежать другому человеку. Все по праву должно достаться «рвачу жизни»!
Хотя нет… Это не просто какой-то там москвич, вдруг почувствовал Родион. Это вообще не москвич. Это гораздо более опасный человек, чем все москвичи, вместе взятые! Это – соперник.
Недавно в минуту откровенности Лиля упомянула, что когда-то очень сильно любила одного человека, всю жизнь его любила, но он обманул ее. И Родион сейчас угадал: это тот, кого Лиля любила так самозабвенно, что бросилась искать утешение в объятиях его – Родиона Камышева. О нет, он не обольщался насчет природы ее чувств! Родион был неплохим психологом, да и жизненный опыт – великий, величайший помощник. Этим опытом он обладал в избытке! И понимал: Лиля хотела поскорей избавиться от воспоминаний об этом парне, от тоски по нему и любви к нему! Именно потому так быстро оказалась в постели Родиона, что хотела чувственными впечатлениями затмить свою прежнюю любовь, в которой не было ничего, кроме нескольких невинных поцелуев.
Родион нутром чуял: их разлучил не только какой-то там обман Сергея! Тут явно не обошлось без участия этой «Снежной королевы» – мамаши и диктатора-папаши. Сергей был тоже из числа «кухаркиных детей», из простонародья, – как и Родион, – поэтому в списке женихов господской доченьки находился вообще за пределами этого списка. Лилины предки на многое способны, в этом Родион уже убедился! А Лиле просто осточертел их диктат – именно поэтому она сломя голову кинулась в объятия практически первого настойчивого парня. Родиону повезло, что он оказался именно настойчивым, напористым, зубастым, как голодный пес, который хватает добычу, мясо, женщину – неважно, что! – зубами и не отдает ее никому. По праву сильного!
И сейчас… Сейчас самое время показать свою силу. И свое право, черт возьми, на эту женщину, на эту добычу!
Он отшвырнул сигарету и кинулся к Лиле, остро ощущая, что промедление воистину смерти подобно, что Сергей опутывает, оплетает ее своими словами, той страстью, которая звучит в каждом слове! Родион может все потерять, лишиться всего!
