* * *
Лиля оглядывалась по сторонам и печально, и радостно. Жалко было прощаться с родным городом – но она так надеялась, что жизнь ее рядом с братом наладится. Уж туда точно не дотянутся слишком длинные и властные руки отца, туда точно побоится сунуться Родион! Как же прав оказался брат… Как же прав! Да неужели свет состоит только из Динар и Родионов?!
Заплакала Кира. Лиля отвлеклась от своих мыслей, начала укачивать ее, напевать, но вдруг, подняв голову от утихшей дочки, взглянула в окно – и удивилась. Это не дорога в аэропорт! Это дорога… Эта дорога ей слишком хорошо знакома!
– Послушайте, куда вы меня везете?! – воскликнула Тася, испугавшись своей догадки.
– Успокойтесь, Лилия Михайловна, – вежливо ответил водитель, и Лиля на миг изумилась: откуда он знает ее имя?! – Я везу вас домой.
– Как домой?! – безнадежно пробормотала она, уже догадавшись обо всем. – Так это вас папа сюда прислал?!
Шофер молчал.
– Немедленно остановите машину! Иначе я закричу!
Он не ответил.
Лиля покрепче прижала к себе Киру и нажала на ручку двери.
– Закройте дверь! – рявкнул шофер. – Ребенка еще угробите!
– Я не хочу домой! – взмолилась Лиля. – Мне туда нельзя!
Однако «Победа» мчалась к Дому с лилиями, и ничего с этим поделать было невозможно.
Тем временем к Лилиному приезду готовились весьма старательно.
– Ты, Камышев, валяйся у нее в ногах, – угрюмо сказал Говоров, – но чтобы с Лилькой все было в порядке. Верни мне прежнюю дочь, Родион, понял? Что мог, я сделал, но давайте сами как-нибудь теперь разберитесь!
Подъехала черная «Волга» Говорова. Угрюмый Егорыч не поздоровался с Родионом, однако тот не обратил на это внимания: напряженно смотрел на немолодую невысокую женщину в строгой белой блузке и черной юбке. Говоров помог этой женщине выбраться с заднего сиденья.
– Вот, познакомься. Новая няня. Зовут Римма. Из нашего штатного персонала. Рекомендовали как лучшую… няню.
При взгляде в ее черные холодные глаза Родиона оторопь взяла. Больше всего эта «няня» напоминала надзирательницу из тюрьмы… Впрочем, Говоров ведь и задумал превратить свой дом в тюрьму для строптивой дочери…
Возможно, это возмутило бы Родиона Камышева, если бы заключение Лили в эту тюрьму не было в его интересах! Поэтому он улыбнулся Римме вежливо и почтительно.
– Вместе теперь за девочку отвечаете! – сурово сказал Говоров. – Головой.
Оба кивнули.
– Ну, я уезжаю. – Говоров открыл дверцу «Волги». – Смотрите тут!
Ему предстояло быть на областном пленуме. Отъезд его страшил Родиона, вселял в него чувство неуверенности. Как же этот пленум некстати!
Испуганно спросил:
– Михаил Иванович… пленум как долго продлится?
– Не знаю, – ответил Говоров, и сам понимавший, что уезжает очень не вовремя. – И еще когда первый назад отпустит… Поехали, Егорыч!
Тот с каменным лицом завел мотор.
– Я вам заявление положил, – сказал через несколько минут. – Видели?
– Видел, – буркнул Говоров. – Дома кавардак – и ты еще меня покидаешь…
– Товарищ подполковник, вы же в курсе! Сестра уже никакая совсем! Не ходит почти! Одной ей уже… Подступилась прямо как с ножом к горлу: приезжай, а то помирать буду! Если б не это… разве я вас когда…
– Да я не обижаюсь, Егорыч, – вздохнул Говоров, чувствуя себя очень странно: вроде и правду сказал старый товарищ, а вместе с тем не оставляет ощущение, будто наворотил всю эту массу подробностей, чтобы оказаться от «товарища подполковника» подальше… Не нравится ему вся эта затея с Родионом и Лилькой… И Варваре не нравится… Сказать об этом впрямую не могут, но ведь видно же, что осуждают втихомолку.
Да какое они имеют право?!
Может, и имеют… Особенно Егорыч. Но Говоров все равно поступит по-своему! Это его дочь. Это его семья!
– Я не обижаюсь, – повторил он. – Это я так, к слову. В прежние времена я б тебя в наградной список включил. За достойную службу.
– Эх, Михаил Иванович, – вздохнул Егорыч. – Ну какие награды… Я ж с вами всегда по совести, по душе…
– В общем, так, Егорыч, – твердо сказал Говоров. – Завтра с утра при полном параде – в горком. Чествовать тебя будут. Ну, подарки кой-какие… Грамота. Все как полагается. А от меня, Егорыч, в память о нашей дружбе, о фронтовых годах прими вот эту машину! – Говоров ткнул пальцем в лобовое стекло. – Я так решил. Она хоть и на пенсию просится, как ты говорил, но еще послужит верой и правдой!
«Волга» затормозила так резко, что Говорова сильно качнуло вперед.
– Документы завтра получишь, – закончил он, стараясь не смотреть на Егорыча, повернувшегося к нему.
– Михаил Иванович… – пробормотал тот дрогнувшим голосом, и Говоров крикнул, стараясь подавить комок, подступивший к горлу:
– Отставить сырость! На вокзал опоздаем!
Егорыч уткнулся в руль.
– Поехали, Егорыч! – взмолился Говоров, чувствуя, что и у самого слезы подступают.
– Трудно все… – Водитель поднял голову и нажал на газ.
Больше они не сказали друг другу ни слова.
Все и без слов было понятно… Однако Говорова не оставляло ощущение, что он не столько сделал боевому товарищу прощальный подарок, сколько откупился от его упреков.
Вернее, сделал так, что Егорычу стало просто невозможно его упрекнуть, а что он там думал – это так при нем и осталось.
Да и ладно. Один он такой, что ли, кто против Михаила Говорова?..
* * *
Шульгин сидел на кровати и ел сырники, принесенные Тасей. Супчики варить она не стала – долгая это история, завтра сварит не спеша. Впрочем, сырники всегда были любимым блюдом Шульгина.
– Вот теперь я понимаю, что у меня есть жена! – довольно вздохнул он.
– Лилечка с Кирой, наверное, уже в воздухе, – задумчиво сказала Тася.
– Интересно, как Кирочка дорогу перенесет? – толстым голосом проговорил Шульгин, откусив от пышного сырника.
– Лиля обещала сразу телеграмму дать, как они прилетят, – ответила Тася.
Внезапно в дверь постучали.
– Да! – крикнул Шульгин.
На пороге появился… Полищук, Мирон Полищук.
Тот самый, которого Шульгин когда-то назвал хорошим чекистом. Это Полищук когда-то предупредил его об аресте. Это Полищук привел в тюрьму Говорова, чтобы тот увидел, что происходит с его другом, и начал действовать. Это Полищук подсказал Говорову, кто из горкомовских работников «стучит» на своих товарищей в органы. Это Полищук…
В общем, Полищука Шульгин и Говоров считали своим другом. Раньше они виделись частенько, а потом все реже и реже. Впрочем, Говоров и Шульгин тоже виделись все реже и реже…
