Йорген фыркнул и отвернулся от нее.
– Напрасно я с тобой связался.
– Ты о чем? Тебе не понравилось, что полиция обратилась к тебе по поводу моего алиби? Или ты думаешь о жене и детях?
Лицо Йоргена помрачнело.
– Моя семья ко всему этому не имеет никакого отношения.
– Вот именно! – Она улыбнулась ему в зеркале.
Йорген молча посмотрел на нее, затем развернулся и быстрым шагов вышел из гримерки, оставив ее одну.
О боже! Мужчины так непредсказуемы… Все они хотели с ней переспать, но не желали потом разгребать последствия своих поступков. Достаточно она навидалась, как отец обращался с матерью. Следы от его побоев, когда он не получал то, чего хотел. В первой приемной семье, куда попала Мария, отец семейства тоже наглядно показал ей, на что она годится…
А между тем Хелена смогла вернуться к своим родителям. Говорили, что у нее стабильная семейная ситуация – в отличие от Марии. Но та-то знала, как Хелену подавляют и принуждают дома, – никому другому об этом не было известно.
Она знала, что многие считали их с Хеленой странной парой, но на самом деле они подходили друг другу, как два кусочка пазла. Друг в друге они нашли то, чего им так не хватало, – у них появился стимул к жизни. Они делились друг с другом своими невзгодами – и от этого ноша становилась легче.
Не смогло помешать даже то, что им запретили общаться. Так стало еще интереснее – встречаться тайно. Они объединились против несправедливого мира. Никто не разлучит их. Какая наивность! Никто не понимал серьезности ситуации. Даже в тот день, в помещении для допросов. Мария была окружена панцирем, который, как она считала, должен был защитить ее – так что ничего плохого с ними не могло случиться.
Но потом все рухнуло. И для Марии началось скитание по разным приемным семьям.
Через несколько месяцев после своего восемнадцатилетия Мария упаковала чемодан и ушла не оборачиваясь. Наконец-то она свободна. От родителей. От братьев. От длинной вереницы приемных семей.
Несколько раз братья пытались разыскать ее. Когда умерли родители, когда она снялась в первой своей роли в Голливуде. Роль второго плана – однако об этом писали все шведские газеты. Жирные заголовки на первых полосах. Тут оказалось, что они – семья и она уже не маленькая засранка. Через своего адвоката Мария дала им понять, что им ничего не обломится. Для нее они умерли.
Где-то снаружи ругался Йорген. Пускай дуется сколько влезет. Благодаря ей и всем этим статьям, вышедшим в последние сутки, у финансистов развеялись все сомнения, все вопросы снялись. У нее нет оснований переживать по поводу его опасений. К тому же она знала, что он изменял жене на съемках каждого фильма. И дело не в ней, а в его неумении держать ширинку застегнутой.
Внезапно перед ней снова встало лицо Хелены.
Накануне вечером Мария видела ее в «Хедермюрс». Сама она отправилась туда, когда закончились съемки. Завернула за угол – а там стояла Хелена со списком покупок в руке. Мария поспешно ретировалась; похоже, Хелена ее не заметила.
Ухмылка, игравшая на ярко накрашенных губах Марии, медленно погасла. Хелена выглядела такой старой… Пожалуй, именно это произвело на нее самое сильное впечатление. Сама Мария за все эти годы потратила целое состояние на косметические процедуры и пластические операции. Хелена же просто предоставила все естественному ходу вещей.
Мария посмотрела на себя в зеркало. Впервые за долгое время она увидела настоящую себя. Но не могла выдержать собственный взгляд, не защищенный, словно броней, мыслями только о себе. Медленно отвернулась. Женщину в зеркале она больше не узнавала.
* * *
– Ты хорошо все продумала? – спросила Анна, хватаясь за живот. – Как мы будем сохранять хорошую мину, если оно ужасно?
– Внутренне я готова к чему-то лососево-розовому, – ответила Эрика, сворачивая в сторону Греббестада.
– И для нас тоже? – с ужасом в голосе спросила Анна. – Ты так думаешь?
– Да нет, с тобой всё в порядке. Они наверняка найдут восьмиместную палатку и немного перешьют. Только приготовься, что на твоем платье где-нибудь будет написано «Фъяльревен»
[37].
– Ха-ха, как смешно! Подумать только: моя старшая сестра – комик!
– Да, подумай о том, как тебе повезло, – сказала Эрика и улыбнулась.
Выйдя из машины, она захлопнула дверцы.
– Кстати, забыла спросить… Не тебя ли я видела вчера, когда ехала домой из Марстранда?
– Что? Нет.
Анна тут же мысленно застонала. Ну что за дурость? Она придумала такое хорошее объяснение, но первый импульс – отрицать – сработал быстрее, чем она вспомнила свою заранее подготовленную ложь.
– Да, но я совершенно уверена, что это была ваша машина. И успела разглядеть, что за рулем сидела женщина. Вы что, одалживали кому-то свою машину?
Анна чувствовала на себе внимательный взгляд сестры, когда они пешком сворачивали на торговую улицу. Свадебный салон находился метрах в ста впереди – там они договорились встретиться с Кристиной.
– Ох, все я перепутала… Извини – одурела совсем от гормонов, жары и всего прочего. – Анна выдавила из себя улыбку. – Да, я ездила к новой клиентке. Просто сил не было больше сидеть дома.
Это было самое удачное объяснение, которое она смогла придумать, но Эрика покосилась на нее с сомнением.
– Новая клиентка? Сейчас? Когда ребенок уже на подходе? Как у тебя сил хватит?
– Ох, да нет, это небольшой заказ – так, чтобы занять себя чем-то в ожидании родов.
Эрика по-прежнему смотрела на нее с подозрением, но в конце концов, похоже, решила оставить эту тему. Анна осторожно перевела дух.
– Это здесь, – сказала сестра, указывая на витрину магазина, в котором были выставлены подвенечные платья.
Через окно они увидели Кристину, которая пришла раньше их и уже вовсю обсуждала что-то с продавщицей.
– Зачем здесь такое глубокое декольте? – услышали они ее громкий голос, едва переступив порог. – Не помню, чтобы тут был такой вырез, когда я видела его в прошлый раз. В таком виде я точно не смогу показаться на люди! Боже, я буду выглядеть, как хозяйка борделя! Должно быть, вы что-то сделали с вырезом!
– Мы ничего в нем не меняли, – ответила продавщица.
Она, казалось, слегка вспотела, и Анна посмотрела на нее полным сочувствия взглядом. Свекровь Эрики ей нравилась – в ней нет ничего плохого, но иногда ее бывает чересчур много – особенно с непривычки.
– Может быть, померить его еще раз? – предложила Эрика. – Вещи иногда смотрятся на живом человеке совсем по-другому, нежели на вешалке.
– Как это – по-другому? – возмущенно переспросила Кристина, целуя в щеку сперва Эрику, потом Анну. – Боже, какая ты стала большая!
