Максим внезапно остановился и повернулся к Элизе, как будто ждал от нее ответа на свой вопрос.
– Я не знаю, – честно призналась она.
Он еще несколько секунд рассматривал в темноте, нарушаемой лишь тусклым светом уличных фонарей, ее лицо, а затем кивнул, словно этого и ждал, и снова медленно пошел вперед.
– Я собрал вещи и переехал сюда, – закончил он. – Что мне было там делать? Без семьи, без работы. Честно говоря, выбрал первое попавшееся место. Главное, подальше от Питера.
– А как Яна оказалась у тебя?
– Варя нашла себе нового мужа, уехала в новую страну. У нее новая жизнь, которая помогла пережить и забыть произошедшее. Ни я, ни Яна в нее больше не вписывались.
– Но это неправильно!
– Почему же? – Максим с интересном посмотрел на нее, словно его на самом деле интересовал ответ на этот вопрос, но время ответить не дал, продолжил сам: – За это я ее тоже не виню. В конце концов, она ведь не оставила ребенка с посторонними людьми, она отдала дочь отцу. Чем отец хуже матери? Единственное, чего я не могу ей простить, – это того, что она совсем забросила Яну. Не приезжает, не звонит, не зовет к себе. Она сказала, что видеть Яну ей слишком больно. Что дочь напоминает о тех событиях, о том кошмаре, который ей пришлось пережить. Но уж как-нибудь раз в год могла бы потерпеть.
Элиза была в корне не согласна с его словами, но промолчала. Никто из них не виноват в том, что произошло, это действительно был несчастный случай. Так почему Варя посчитала возможным для себя начать новую жизнь, лишив этого права Максима? Разве не должны были любящие друг друга люди разделить боль пополам? Элизе не был знаком материнский инстинкт, поэтому вопрос, как мать могла бросить единственного оставшегося ребенка, ее не волновал, но вот как можно не поддержать человека, с которым делила жизнь, оставалось непонятным.
Впрочем, не ей судить о том, что такое счастливый брак и что должны делать в нем люди. Ее родители любили друг друга, но что она сама сделала со своим мужем? Точнее, он с ней?
– А Яна? Как она это пережила?
– Мне кажется, лучше, чем мы, – признался Максим. – Детская психика устойчива. Она, конечно, помнит обо всем произошедшем, но мне кажется, больше из моих рассказов. С ней тогда долго работал психотерапевт, и она многое забыла. Как-то призналась, что свои почти двое суток в подвале помнит как кино. Словно это было не с ней, она просто видела на экране. Ни страха, ни тех ощущений. А ведь первые несколько месяцев она спала с Варей в одной постели, держа ту за руку, и, если вдруг выпускала, просыпалась с криком.
– Да, дети быстро забывают, – согласилась Элиза.
Некоторое время они шли в молчании, думая каждый о своем, а затем Максим спросил:
– Ну а ты? Как ты оказалась в этом городе?
И только теперь Элиза поняла, что они перешли на «ты». Она даже не заметила, в какой момент. Говорить ему правду почему-то не хотелось. Она не любила об этом вспоминать, хотя понимала, что рано или поздно прошлое нагонит ее, она ведь до конца с ним так и не разобралась.
– А я так же, – пожала плечами Элиза, – сбежала от прежней жизни. Только я никого не бросала. Мои родители погибли на отдыхе, и я не смогла жить там, где все о них напоминало. Они родом из этого городка, здесь жила моя бабушка. После ее смерти квартира досталась родителям, а после их – мне.
Максим понимающе усмехнулся.
– Наверное, в этом городе никто не оказывается просто так. Все от чего-то бегут.
– Это не самый плохой вариант.
Впереди из темноты выплыл ее дом, и оба еще сильнее замедлили шаг, продлевая вечер, но так или иначе он закончился. Они остановились перед самым подъездом, не боясь кому-то помешать в это время суток, и Элиза улыбнулась.
– Спасибо за ужин. Он был великолепен. И рыба, и вино, и пианино.
Максим рассмеялся.
– Могу я рассчитывать, что как-нибудь ты согласишься еще раз прийти к нам в гости?
Элизе хотелось сказать, что она согласится не как-нибудь, а как только он позовет. Или даже пригласит его сама.
– Безусловно.
– Тогда я постараюсь не затягивать с приглашением.
Он стоял и просто смотрел на нее, ничего не делая, поэтому Элиза не выдержала первой:
– Может быть, ты уже наконец поцелуешь меня?
Его брови взлетели вверх, и на какое-то мгновение Элизе показалось, что он даже не думал об этом.
– Ты думаешь, это будет уместно?
– Не знаю, уместно ли, но если ты этого не сделаешь, то это точно будет глупо.
Больше медлить он не стал. Наклонился к ней и коснулся ее губ. Элиза с готовностью ответила на поцелуй. Отбросив скромность, какой и так не сильно страдала, обняла его и прижалась к нему всем телом. Его рука скользнула по затылку, не давая отстраниться, как будто такая глупость вообще могла прийти ей в голову. Наоборот, она размышляла, не наплевать ли еще и на приличия и не позвать ли его на чашку чая прямо сейчас. Через пальто она почти не чувствовала его вторую руку, которой он обнимал ее, а хотелось ощущать длинные пальцы, те самые, которые так трагично нажимали на клавиши пианино, на всем своем теле. Без лишней одежды, без мыслей о приличиях и сомнениях в уместности. Ей стало мало поцелуя, хотелось большего. Отдать ему всю себя, взамен забирая его.
Его пальцы, путавшиеся в ее волосах, скользнули по шее, переместились ниже, туда, где неплотный ворот пальто приоткрывал ключицы, и вдруг что-то произошло. Огонь вспыхнул в ней так резко, что Элиза не успела его остановить. Волна нестерпимого жара накрыла ее с головой, выжигая все внутри. Элиза закричала бы, но воздуха в легких не осталось. Ее хватило только на то, чтобы оттолкнуть от себя Максима. Тело превратилось в сплошной болевой центр, она ничего не видела и не слышала, бросив все силы на то, чтобы удержать себя в сознании.
Как сквозь толщу воды до нее доносился голос Максима, звавший ее, но прошла почти целая минута, прежде чем она смогла хоть как-то справиться с огнем. По крайней мере настолько, чтобы вдохнуть и сфокусироваться на его лице.
– Элиза? Что случилось?
Он выглядел по-настоящему испуганным, а Элиза думала лишь о том, не оставила ли ожогов на нем?
– Элиза?
Максим попытался приблизиться к ней, но она торопливо отступила назад.
– Все хорошо, – поспешно заверила она. – Прости, мне пора.
Она скользнула за дверь подъезда и бегом побежала по лестнице. Домой, срочно домой. Сбросить с себя одежду, лечь в ванную и включить холодную воду. Может быть, тогда станет легче.
Элиза уже, должно быть, добралась до своей квартиры, а Максим так и стоял на улице, недоуменно глядя на дверь подъезда. Что он сделал не так? Она сама спровоцировала поцелуй, и он был почти уверен, что сейчас позовет его к себе. Отказываться не стал бы и уже начал прикидывать, что скажет Яне, когда вернется домой гораздо позже того времени, которое требовалось для неспешной прогулки.
