– Очень похоже, – кивнула криминалист.
– Где ты это взял? – мрачно поинтересовался следователь.
– В шкафу в спальне.
– Стрельников! – Семенович нашел взглядом Диму. – Завтра с утра берешь альбом и начинаешь показывать его всем знакомым Тамары. Начнешь с бывшего мужа и дочки. Кто-то должен вспомнить, что за чертов снимок здесь был.
Дима молча согласился, а Костя и Шурка вернулись к телу. Когда его подняли, под ним обнаружился и новый кусок фотографии. Одним краем он совпадал с тем, что на котором была изображена Инга Подгородцева. Рука, запечатленная на ее куске, принадлежала юной Тамаре. Однако определить, сколько еще человек на фотографии, пока не представлялось возможным. Места там оставалось немного больше, чем для одного, но немного меньше, чем для двоих. Особенно если учесть тот факт, что на куске Марины никого не было, значит, кто-то еще стоял не вплотную к ней.
– А вы, юное дарование, что-то можете сказать? – ехидно поинтересовался Семенович, остановив взгляд на скромно стоящей чуть в стороне Кристине.
Та мгновенно вспыхнула, даже встала прямее, как будто пришла на экзамен.
– Меня сразу удивило, что ритуал вроде бы один, антураж одинаковый, но способы убийства разные, – начала она. – Это может означать лишь две вещи: либо весь ритуал – просто постановка, но в это я не верю, для постановки как раз используют как можно более однотипные вещи, ничем не отличающиеся.
– Либо?.. – поторопил ее Дима, когда она замолчала, о чем-то думая.
– Либо способы убийства имеют значение. И теперь я в этом не сомневаюсь. Они должны быть именно такими. И они тоже что-то означают.
– Что конкретно? – хмуро поинтересовался Семенович. По его лицу Максим видел, что тот уже не так и против отдать это дело алексеевскому следователю.
Кристина бросила быстрый взгляд на Максима и снова посмотрела на Семеновича.
– У меня есть одно предположение, но мне нужно свериться со своими книгами. Если вы дадите мне ночь, то к утру я буду готова поделиться с вами мнением.
В мрачных глазах Первушина проскользнуло что-то вроде одобрения, но он быстро скрыл это.
– Васильев, отвези ее в гостиницу, пусть ищет, – велел он. – А мы продолжим. Еще куча работы.
Несмотря на то, что возвращаться на место преступления Максим уже не стал, домой он приехал далеко за полночь. Еще издалека увидел, что в гостиной слабо светится окно, как будто включен не верхний свет, а торшер возле дивана. Заехав во двор, он увидел и машину Элизы. Значит, она не уехала домой, дождалась его. И это отчего-то было приятно. Просто увидеть ее после сумасшедшего вечера.
* * *
В доме стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь едва слышным тиканьем настенных часов в гостиной. Эти часы достались Максиму вместе с домом. Они были старыми, из тех моделей, которые ежедневно нужно заводить, а каждый час из них вылезает кукушка, чтобы объявить время. Правда, кукушку он вырвал с мясом в первую же ночь.
Элиза спала на диване, положив голову на неудобный подлокотник и прижимая к себе раскрытую книгу. Наверное, читала, дожидаясь его, но сон оказался сильнее. Она выглядела такой милой и беззащитной, что хотелось укрыть ее пледом, погасить свет и оставить спать до утра, больше не тревожа этой ночью.
Возможно, Максим так и поступил бы, если бы нечаянно не зацепился ногой за лежащую у камина веревку. Откуда только она здесь взялась?
Элиза вздрогнула и резко села, когда он выдал себя неосторожным движением.
– Прости, я задремала, – сказала она, торопливо откладывая книгу в сторону. Максим узнал экземпляр из собственной крохотной библиотеки.
Ее лицо вмиг перестало выглядеть расслабленным, стало строгим и серьезным, как, наверное, и полагается в подобной ситуации.
– Это ты меня прости, – улыбнулся он. – За то, что испортил тебе сегодняшний вечер и, похоже, минимум половину ночи.
– Девочки спят, – шепотом продолжила Элиза, кивнув в сторону чуть приоткрытой двери в комнату Яны. – Знаю, что это непедагогично, но я дала каждой по глотку коньяка, иначе их трясло как осиновый лист. Вряд ли смогли бы уснуть.
Максим согласно кивнул. Наверное, глоток коньяка не причинит им вреда. Он теперь уже не был так уверен, что его дочь, а тем более Алиса, ничего такого еще не пробовали.
– Еще я позвонила отцу Алисы, – добавила Элиза, когда поняла, что за коньяк ее не растерзают на месте. – Он уже выехал из Алексеевска. Это было часа два назад, так что, полагаю, с минуты на минуту должен подъехать.
– Хорошо. Хочешь пока чаю?
– Да, наверное, чай будет не лишним, – согласилась она.
Вдвоем они зашли на кухню и закрыли за собой дверь, чтобы нечаянным шумом не разбудить девочек. Здесь, при ярком свете, Максим заметил, что Элиза снова походит на ту строгую учительницу, которой предстала перед ним в первую встречу. Елизавета Николаевна. И ни следа от той Элизы, которая едва не упала в обморок у него на пороге, занималась с ним любовью на этой самой кухне, а затем в его футболке ела печенье прямо из банки. Ни намека даже на ту Элизу, которая просила его сыграть для нее на пианино, нахваливала рыбу, а затем сама попросила поцеловать ее.
Даже обычные джинсы и теплый пуловер не делали этот строгий образ мягче.
Максим заварил две чашки чая, пересыпал печенье из той самой банки в вазочку и поставил на стол. Наверное, так даже лучше. Присутствие не только Яны, но и Алисы требует вести себя осторожнее. Пусть девочки спят, но никто не мешает одной из них проснуться. Будет лучше, если они не застанут их обоих в какой-нибудь компрометирующей ситуации.
Элиза села за стол, взяла чашку, но к печенью даже не прикоснулась. И на Максима старалась не смотреть. Он заметил, что стоит ей поймать его взгляд, как она тут же отворачивается.
– Что случилось с Тамарой? – поинтересовалась Элиза, сделав глоток чая. – Судя по сбивчивым рассказам Яны и Элизы, тот же ритуал, которым убили и Марину Петровну, и жену мэра?
Максим кивнул. Разговаривать об этом не хотелось, но Элиза имела право получить ответы на свои вопросы уже хотя бы потому, что безропотно согласилась забрать девочек. Он действительно испортил ей вечер и ночь.
– Тот же выжженный круг, та же фотография. И она так же собиралась сбежать, но не смогла.
Элиза заметно напряглась, но спросить больше ничего не успела: по незанавешенному окну скользнул яркий свет фар от едущего по дороге автомобиля, послышался шум мотора, затем хлопнула дверца. Машина остановилась рядом со входом во двор, а значит, приехали к нему. Спустя минуту раздался глухой стук в дверь.
Если с матерью Алисы Максим был хорошо знаком, то отца никогда не видел. Родители развелись еще до его приезда в этот город, и хоть отец жил здесь же, увидеться с ним, несмотря на дружбу их дочерей, ему пока не доводилось.
