Автомобиль Кости Степанова остановился чуть поодаль, патологоанатом вышел из него, тоже с сигаретой в зубах. Медленно, словно нехотя, направился к ним.
– Я боюсь, ты опоздал, – мрачно заявил ему Дима. – Самое интересное пропустил, теперь уже в морге будешь ею заниматься.
– Ну пардон, – проворчал Костя, – я был в больнице. Там за утро четыре трупа, месячную норму сделали. Пока всех принял, даже документы не оформил еще. Не город, а черт знает что. – Он шумно, как-то зло затянулся, как будто сигарета была лично виновата в незадавшемся утре. – Шурку оставил доделывать все и вскрытия готовить. А у вас что? Известно уже, кого грохнули на этот раз?
– Мы пока только предполагаем, – отозвался Максим. – Подруга Подгородцевой, Виктория Архипова.
Сигарета выпала из пальцев Кости, и он ошалело уставился на Максима, а затем, оттолкнув его, бросился к машине.
– Вика!
– Черт, – протянул рядом Дима и, поймав недоуменный взгляд Максима, пояснил: – Подружку Кости зовут Вика. Я никогда ее не видел, Костя у нас товарищ не компанейский, но пару раз слышал, как он называл ее Викой по телефону.
Максим оглянулся, чувствуя еще большую вину перед девушкой. Костя упал рядом с мешком на колени, голыми руками разорвал его. Когда в нем показалось мертвенно-бледное, перемазанное землей лицо погибшей, он выдохнул и тяжело сел на землю.
– Это не Вика.
– Ты уверен? – уточнил Дима.
– Свою девушку я узнаю! – рявкнул Костя. – Это не она. Тем более эта мертва уже пару дней, а с Викой я вчера разговаривал.
Костя тактично умолчал о том, что обещал Вике приехать на ужин, но затем променял ее на бутылку коньяка. Позавчера же вместе ужинали, сколько можно? Ей дай волю, так не успеешь оглянуться, как она уже живет у тебя. Нет уж, Вику нужно уверенно держать на расстоянии, все равно она никуда от него не денется.
– Что еще можешь сказать по трупу? – спросил Дима.
Костя несколько минут торопливо осматривал тело, насколько это позволял мешок, а затем сказал:
– Скорее всего ее задушили, на шее полоса как от тонкого шнура.
– Это немного не сходится с твоим предположением об огне, не так ли? – Максим посмотрел на Кристину.
Та выглядела растерянной, как будто несколько последних минут и сама уже об этом думала. На выручку ей пришел Дима:
– Если бы пожарные не нашли труп, он бы сгорел в огне.
– Да, но она должна была умереть от огня, – согласилась с Максимом Ирина. – То есть по логике, ее должны были привязать к дереву живую и дать огню доделать начатое.
– Но здесь пожарные везде, велик был риск, что они найдут девушку раньше, особенно если она орать станет.
– Мне кажется, тут имеет важное значение, насколько убийца верит в ритуал, – вступила наконец Кристина. – Если это лишь антураж, то он вполне мог задушить ее и оставить огню уже мертвое тело, но если ритуал для него важен, то тогда это не четвертая жертва, а обычное совпадение.
– Не верю я в такие совпадения, – проворчал Дима, как никогда раньше напоминая отсутствующего следования Первушина.
* * *
Если бы не пожар, перекрывший выезды, Элиза уехала бы. Еще вчера, взяв только самое необходимое. Вечером ее ожидаемо вызвали в школу. На этот раз Колченогая разговаривала с ней в присутствии директора, обсуждали недопустимое для учительницы поведение, и все попытки Элизы выяснить, что именно считалось недопустимым, остались неуслышанными. Она не раздевалась до гола на улице, не уводила мужчину из семьи, хотя когда химичка закрутила роман с физруком, тот еще был женат, но это почему-то никого не возмущало. То, что кто-то сфотографировал ее с отцом Яны Васильевой и разослал эти снимки – не ее вина. Однако все аргументы разбивались о стену негодования Колченогой. Директор только поддакивал ей. Хорошо хоть педсовет не собрали, с них бы сталось.
Ее временно отстранили. Не уволили, просто велели пока сидеть дома. За свой счет, естественно, хотя деньги волновали Элизу меньше всего. Ей больше не нужно идти на занятия. Ее жизнь больше не подчиняется расписанию. Все снова рушится. Одна маленькая слабость – и все снова рушится.
Кошмар, который она пережила этой ночью, мало с чем мог сравниться. Ее терзали огненные монстры, рвали на части горящие пламенем птицы. Элиза просыпалась от нестерпимого жара, и сил хватало только на то, чтобы направить огонь от себя. На стены, мебель, занавески. Куда-нибудь, только бы не сжечь себя саму. Потом она шла в ванную, которую наполнила до краев вечером, ложилась в нее, и на несколько минут это приносило облегчение. Проточной воды все еще не было, а стоячая нагревалась быстро. Затем она снова засыпала, до нового кошмара.
Проснулась на полу в прихожей, когда за окном пасмурное утро сменило бесконечную ночь. Одежды не было, ее остатки тлеющими кусочками валялись вокруг, а кожа в некоторых местах была покрыта ожогами и отвратительными волдырями, кое-где прорывающимися наружу мутной жидкостью. Любой нормальный человек от таких ожогов давно умер бы, но Элизе не дано было подобной милости. Видимо, ночью не всегда получалось отогнать огонь от себя, хотя ремонт в квартире определенно придется переделать. Как и купить новую мебель. Но сейчас ей было плевать на это. Повезло, что не сгорел весь дом – и ладно. Видимо, ей хватало сил не только сбрасывать огонь с себя, но и гасить его.
Сжимая зубы так, что они почти крошились, только бы не разреветься от боли и жалости к себе, Элиза кое-как добралась до ванной и залезла в воду. Кошмары закончились, теперь нужно было как-то облегчить их последствия. Теплая вода укрыла ее мягким покрывалом, приглушила боль и смыла липкий ужас. Элиза порадовалась своей предусмотрительности: не зря она вчера объездила почти все местные магазины, скупая оставшуюся воду.
Она не позволит им убить себя. Сама не понимала, кому именно «им». Людям, которые со страхом и возбуждением следят за новостями. Колченогой, которая давно искала повод сорваться на ней. Никому не позволит. Тамары больше нет, и нет надежды, что кто-то снова вытащит ее из кошмара, а значит, она должна сделать это сама. Она уже не маленькая, справится.
За нее всегда все решали: сначала родители, тренер по плаванию, потом ненавистный муж. Она привыкла подчиняться и делать так, как ей говорят. Когда Тамара предложила переехать сюда и нашла ей работу, Элиза снова покорно подчинилась. Терпела дурацкую администрацию, хотя вовсе не обязана была. Ей ведь не нужны деньги за эту работу, но почему-то никогда даже в голову не приходило, что она может уволиться, может поступить по-своему.
Она может сама составить расписание своей жизни, выработать новые правила. Не здесь, не в этом городе. Где-нибудь, где есть хороший фитнес-центр, бассейн, кино и магазины – все, чем можно заполнить жизнь. Она может взять больше учеников, может сама записаться на какие-нибудь курсы. Расписать свой день так, как ей захочется, придумать несколько дополнительных занятий, если что-то отменится. Почему же она не додумалась до этого раньше? Привыкла к тому, что расписание за нее составляет кто-то другой, и даже не подумала, что может сделать это сама. Осталось немного продержаться.
