Итальянский язык. Она давно хотела выучить итальянский язык. Шесть занятий в день по сорок пять минут с перерывами. Это почти школа, только учит не она, учат ее. Потом обед, поход в магазин. Домашнее задание. Она протянет до того, как с города снимут огненное оцепление. И уедет.
Элиза вынырнула из уже почти горячей воды и замоталась в большое полотенце. Ожоги сошли совсем, осталась лишь небольшая краснота, но и та исчезнет через несколько часов. Сейчас пробежка, потом завтрак. Все по расписанию. Она справится.
Завязать хвост, надеть спортивный костюм чуть теплее, на улице сильно похолодало. Захватить бутылку с водой, сунуть телефон в специальный карман. Она готова.
На улице было еще более мерзко, чем она представляла, но Элиза несколько раз глубоко вдохнула и побежала по привычному маршруту. Под ногами стелился не то дым, не то туман, пахло гарью, но она ни на что не обращала внимания. Сейчас просто бежать, ни о чем не думая. Это она умеет. Поскольку в школу не нужно, она позволила себе побегать немного дольше. Макияжем все равно займется, это неотъемлемая часть расписания, но вот тратить время на дорогу не придется.
Элиза выдохлась, когда датчик показал ровно двенадцать километров. Замедлила бег, вытерла пот с лица. Еще немного в таком темпе, потом можно перейти на обычный шаг. В боку нещадно кололо, а ноги казались не просто ватными, а как будто совсем отсутствовали, но Элиза упрямо не останавливалась. Нельзя останавливаться.
Огляделась, понимая, что в какой-то момент свернула с маршрута, рассчитанного на меньшее расстояние, и теперь не знала, где находится. За весь год жизни в Лесном она никогда не бывала в этой его части. Жилых домов здесь не было, только заброшенные, сгоревшие, поросшие кустарниками и мелкими деревцами строения. Элиза догадалась, что это та самая окраина, разговор о которой она как-то слышала в учительской.
Стоило уйти отсюда, но она, словно зачарованная, продвигалась вперед, разглядывая то, что осталось от домов. Молчаливые великаны, они смотрели на нее пустыми глазницами выбитых окон, смотрели осуждающе, тяжело вздыхали, скрипя старыми досками. Она нарушила их покой, они были не рады незваной гостье. Элиза не знала, что хочет найти здесь, но какое-то странное чувство гнало ее вперед, к одному единственному дому, пострадавшему больше всех.
Перед обугленными, почерневшими от огня и времени стенами раскинулась заброшенная детская площадка. Одинокая железная лестница, уже без горки, уходила в никуда, а от качелей остались лишь остов да одна неподвижная подвеска, без сиденья и пары. Элиза не понимала, откуда это знает, но она точно помнила, что когда-то качели были темно-оранжевого, почти коричневого цвета, а с горки следовало съезжать аккуратно, потому что примерно на середине она треснула, и можно было порвать одежду.
А вот и подъезд. Двери теперь нет, только поржавевшие петли, но когда-то она была деревянной, тяжелой. Чтобы открыть ее, нужно было упереться ногами в стену и сильно-сильно потянуть на себя. Элиза осторожно вошла в подъезд и огляделась. Из трех дверей на первом этаже сохранилась лишь одна, но эти квартиры ее не интересовали. Ей было нужно на второй этаж. Там что-то важное.
Деревянная лестница тоже сгорела, остались лишь тяжелые балки, которые не вызывали доверия, но Элиза не думала о том, насколько опасно взбираться по ним. Держась за стену, она медленно продвигалась наверх, зная, что ей непременно нужно попасть туда.
В квартире две маленькие комнаты и крохотная кухня. В ней пахнет свежими булочками и чуть пригоревшей кашей. Маленькая Лиза сидит за столом на высоком стуле, не доставая ногами до пола. Она что-то ест, но сегодня еда не кажется такой вкусной, как обычно. Дверь на кухню плотно закрыта, но она все равно слышит голоса. Мужчины и женщины. Мужчина говорит что-то невнятно, тон его звучит виновато. Лиза не разбирает слов, зато хорошо слышит женщину.
– Убирайся! – кричит та. – Пошел вон к своей шалаве! Мы с Лизой тебе не нужны, у тебя другая семья, вот и иди к ним!..
Лиза кладет ложку на стол и закрывает уши руками, но все равно слышит эти крики. Ей всего пять, родители считают, что она еще маленькая и ничего не понимает, но это не так. Она не очень разговорчива, у нее нет друзей, зато она наблюдательна и внимательна. И уже знает, что у папы есть еще одна жена и еще одна дочка. Мама называет вторую жену «любовницей», и голос ее при этом звучит так, словно это оскорбительное слово. Лизе не у кого спросить значение, но она пришла к выводу, что быть любовницей плохо. И вторая жена папы тоже плохая. Именно поэтому так злится мама.
– Мы справимся без тебя! – снова кричит она. – Ты променял нас на эту проститутку и ее выродка!
Поток грязных слов обрывает странный звонкий звук. Маленькая Лиза еще не понимает, что это за звук, но Элиза большая уже хорошо его знает: так звучит удар раскрытой ладонью по лицу. И судя по тому, что женщина замолкает, ударили ее. Мгновение спустя ругань сменяется криком, а затем громкими рыданиями. Маленькая Лиза срывается с места, пробегает мимо Элизы большой к выходу из квартиры. Они обе слышат извиняющийся тон мужчины, но снова не могут разобрать слов.
Маленькая Лиза по призрачным ступенькам бежит вниз, на улицу, а Элиза большая остается на площадке. Ей нет нужды снова спускаться. Она и так теперь помнит, что там произошло.
Она сидела на качелях, но не раскачивала их. Домой идти не хотелось, ведь там ругались мама и папа. Ей было всего пять, но она понимала, что мама хочет выгнать папу. Лиза папу очень любила и не хотела, чтобы он уходил. Солнце уже клонилось к закату, в окнах начал зажигаться свет, а она так и продолжала сидеть на качелях. В пустом дворе она осталась одна, к вечеру жара немного поутихла, дышать стало легче.
Занятая своими мыслями, Лиза не заметила, как во дворе появились две девочки: высокая брюнетка и блондинка с фотоаппаратом наперевес. Лиза не знала, как их зовут, но иногда встречала. Они с парой подружек облюбовали чердак в ее доме, часто туда ходили. Обе были сильно старше, а потому не обращали на нее никакого внимания. Раньше. В тот же день, увидев ее, остановились и о чем-то тихо заговорили. Лизе почему-то стало страшно. Она знала, что говорят о ней, но не решалась слезть с качелей и уйти домой. Думала, что если будет сидеть неподвижно, взрослые девочки забудут про нее и уйдут. Но они не ушли.
Блондинка с фотоаппаратом что-то сказала своей подруге, а затем подошла к Лизе и даже приветливо улыбнулась.
– Привет! – сказала она. – Тебя как зовут?
Лиза оглянулась на всякий случай, проверяя, точно ли блондинка обращается к ней, но, кроме них троих, во дворе никого не было.
– Лиза, – решилась ответить она.
– Хочешь пойти с нами, Лиза?
– Куда?
– На чердак. Мы будем играть в одну интересную игру.
Мама часто предупреждала Лизу, что никуда ходить ни со взрослыми людьми, ни с детьми намного старше нельзя, но в тот вечер Лиза не смогла отказаться. В их дворе детей ее возраста не было, играть было не с кем, а взрослые девочки впервые обратили на нее внимание. Тем более чердак же в ее доме, что может случиться?
