Через минуту хозяин квартиры был снова водворён на диван. Весь облитый водой, он держался за шишку на затылке и смотрел на меня злыми глазами. Осколки вазы рассыпались по комнате, будто фрагменты замысловатой головоломки.
Кто-то из соседей постучал в батарею.
— Милицию вызовут, — с тихим злорадством сказал писатель.
Максимилиан поднял с пола мешочек с семечками правды. Бережно собрал раскатившиеся цветные шарики.
— Семечки действуют во всех мирах одинаково, — сказал, потирая голову. — Придётся вам, Алексей Викторович, глотать их, не запивая.
* * *
Семечки правды действуют очень просто. Кто проглотил одну, должен ответить честно на один вопрос. Любой. Нельзя соврать или промолчать — себе же хуже. Что происходит с лгуном, даже думать неохота.
Семечки, конечно, в чём-то полезная штука. Но очень уж противная. Я безо всякой радости смотрела, как некромант готовится к допросу.
Писатель смирился со своей долей. Только попросил принести ещё воды, и я это сделала, хоть Максимилиан и шипел. Теперь хозяин квартиры сидел на диване, держа в трясущейся руке чашку, и запивал глотком воды зерна, которое одно за другим подавал ему Максимилиан.
— Кто вы такой?
— Алхимик. Учёный. Предсказатель.
— Почему вы ушли из Королевства?
— Я был осуждён. Оберон позволил мне начать жизнь сначала — в другом мире…
— За что вы были… Э-э-э! Не прятать за щекой, глотать! Вот так… За что вас осудили?
Глаза надувного человека вылезли на лоб.
— Умоляю, другой вопрос!
— Нету другого!
— Ой, — хозяин скорчился, держась за живот. — Я помогал… подменять младенцев в колыбели так, чтобы родители не узнали о подмене… Готовил и продавал подменышево зелье, младенцы засыпали, надолго… Черты их лиц стирались из памяти родителей…
— Ну ты и сволочь! — сказала я громко.
Максимилиан взглянул на меня через плечо.
— В этом мире моя алхимия не действует, — писатель виновато заморгал глазами. — Я начал жизнь сначала. Умоляю. Оберон меня осудил, но по милости своей позволил уйти…
— И ты ему отплатил! — вырвалось у меня.
Надувной человек очень натурально удивился:
— Что? Что вы имеете в виду?
Я вытащила книгу, купленную в магазине полчаса назад:
— Узнаёте?
— Да, — он захлопал глазами. — Но… это просто сказка! Девочка Викторина плохо училась, жила по принципу «Меньше знаешь — крепче спишь», однажды заснула так крепко, что во сне ей явился Сфинкс… — Он запнулся. — Разумеется, всё это выдумка. Детям нравится слушать про Чердак мира, где якобы хранятся премудрости, и каждый учёный обязательно должен посетить его, чтобы наполнить голову знаниями, как котелок водой… Никому не хочется учиться каждый день, уж лучше бродить по винтовым лестницам и тайным коридорам, обманывать сфинксов, выбираться из ловушек… Поймите, я просто сказочник. Я не таюсь, ни от кого не прячусь, публикую волшебные истории…
— Для младшего школьного возраста? — желчно осведомилась я.
— Да. — Он потёр ладонями своё мятое, одутловатое лицо.
— Что такое «Чердак мира»? — спросил Максимилиан.
— Детский учебник в Королевстве. Назван по имени этой самой легенды, о волшебном складе премудростей. Собственно, я использовал название, как использовал легенду…
Максимилиан, сузив чёрные глаза, вытащил из фирменного пластикового кулька книгу Оберона:
— А это что?
— Ой, — тихо сказал надувной человек.
Максимилиан подступил к нему с семечками правды; хозяин покорно проглотил очередную кругляшку.
— Это книга-оборотень, — сказал он как-то очень устало. — Памятник магического искусства. Она меняла обличья по своей воле, чаще всего притворялась простым учебником. Но одно из её пяти обличий было — справочник запрещённой алхимии, собственно, я впервые занялся своим делом… соблазнившись рецептами из этого справочника.
Он потёр живот. В его желудок свалилось четыре семечка подряд — это не шутки. Хотя мне, помнится, приходилось глотать и побольше.
— Что потом стало с этой книгой?
— Я передал её Оберону — добровольно, прошу заметить. Дайте мне ещё семечко, если хотите убедиться: добровольно!
Максимилиан исполнил его просьбу:
— Где сейчас Оберон?
— А? — Писатель испугался. — У меня нет сведений, полагаю, в Королевстве… Мы не виделись с тех пор, как…
Он вдруг сполз с дивана и встал перед нами на колени:
— Я вас прошу, господа маги… Я уже много лет живу тихо, мирно, я исправился, клянусь! Мне нестерпимо напоминание… о моём прошлом… Я ни в чём не виноват, я просто детский писатель!
Неприятно и неловко было на него смотреть.
— Да перестаньте! — сказала я неожиданно тонким голосом. — Никто не собирается вас…
Я запнулась. Максимилиан бросил на меня длинный, ленивый взгляд. Мне вдруг стало тоскливо.
Чего я ждала? Что этот человек объяснит все тайны и на пальцах разъяснит, где искать Оберона?
— Значит, эта книга принадлежала вам, — сказал Максимилиан тоном следователя. Как ни был противен изгнанный из Королевства алхимик, высокомерие некроманта в такой ситуации казалось мне дурацким самоутверждением. Тем более что надувной человек по-прежнему стоял на коленях.
— Принадлежала, — покорно согласился писатель.
— И превращалась туда-сюда по вашему хотению?
— По своему хотению! У неё была собственная воля… Довольно злая. Когда я передал её Оберону, она не простила… Не пожелала служить Королю… и в попытке освободиться сама себя прикончила. То, что вы держите в руках, — он попытался улыбнуться, — это памятник… вроде как мумия книги.
— Да встаньте! — не выдержала я. — Стыдно смотреть на вас.
Писатель покорно забрался обратно на диван. Некоторое время мы с Максимилианом в тишине слушали его сопение, всхлипывания и вздохи.
— А где король? — наконец робко спросил бывший алхимик. — Из ваших вопросов я заключаю… что вы его почему-то ищете?
Я посмотрела на Максимилиана. Некромант молчал. Вокруг нас высыхал паркет, залитый водой из разбитой вазы, на окне ветер трогал грязную тюлевую занавеску, большая муха монотонно постукивала лбом в стекло.
— Оберона нет в Королевстве, — сказала я. — Более того — никогда не было. Его все забыли.
Писатель неуверенно улыбнулся:
— Это шутка?
— Нет.
Его улыбка застыла. Он снова принялся тереть лицо, будто желая снять его, как маску.
