Буйно разросшийся сад; двор, забитый всяким хламом. К стене приткнулся старый черный велосипед, позади дома кудахтали куры.
У Чарли голова раскалывалась от усталости. Ей показалось, что она была здесь совсем недавно, вроде бы с Томом, когда они искали сельский магазинчик, или, может, с Гедеоном, когда ездили покупать кур.
Итак, ей нужен Артур Моррисон. Тот угрюмый старик, морщинистый и наполовину беззубый, который потягивал в трактире пиво из своей личной кружки с крышкой и таращился на нее. Надо выяснить, что означал этот его пристальный взгляд…
Чарли прошла по тропинке, остановилась перед крыльцом, с которого уже облупилась голубая краска, и поискала звонок. Но не нашла даже дверного кольца и постучала израненными костяшками пальцев, морщась от боли.
Тишина. Затем Чарли показалось, что она расслышала шарканье ног и позвякивание посуды. Она снова постучала, на этот раз воспользовавшись ключами от машины. Рядом с нею в окне дернулась занавеска.
Во дворе фермы залаяла собака. Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и сморщенное, исполненное подозрения лицо показалось из темноты. Сквозь жиденькие волосы проглядывал череп. Из-за двери так и пахну́ло старостью, плесенью, тлением.
— Мистер Моррисон? — спросила Чарли, пытаясь вежливо улыбнуться.
Выражение сморщенного лица становилось все более враждебным, шишковатые руки тряслись. Но сквозь эту враждебность и дрожь явственно просачивалась тоска, из маленьких желтоватых глазок, казалось, вот-вот хлынут слезы.
— Убирайся, — сказал старик дрожащим голосом. — Оставь нас в покое. Ты нам здесь не нужна.
Он проворно отступил назад и захлопнул дверь.
* * *
В тот же вечер Том вернулся домой. Было поздно, темно, уже за полночь, и Чарли дремала, когда хлопнула входная дверь и залаял Бен.
— Привет, дорогая.
Когда она услышала его шаги по комнате, когда почувствовала, как муж садится на постель и берет ее руку, ее сердце затрепетало. Рука Тома была холодной, словно он прогуливался на улице под снегом, и Чарли стиснула ее.
— Извини, что разбудил тебя, — сказал он.
— Ничего страшного, — сонно пробормотала она.
Том наклонился, и она почувствовала резкий мускусный запах духов, ощутила его несвежее дыхание: от мужа отвратительно воняло дымом — но не табачным, а дымом прогоревшей соломы и дерева. Он поцеловал ее.
Его губы были жесткими и холодными.
Чарли потрясенно отпрянула. Запах горелого мяса, перемешанный с запахом духов, становился все более сильным и едким, заполняя ее ноздри. Холодные жесткие губы вжимались в ее губы. Она попыталась отодвинуться, отстраниться, но руки Тома цепко держали ее за шею.
Она затрясла головой, закричала, слыша, как рядом сердито рычит Бен.
Холодные иглы вонзались в ее тело. Казалось, в комнате все замерзало. Она ощущала дыхание мужа, этот мерзкий пугающий запах горящей плоти. Давление его рук становилось нестерпимым. Попытавшись выбраться из постели, Чарли вдруг с удивлением поняла, что уже стоит посреди комнаты.
А его руки сжимали горло.
— Том, прекрати! — попыталась крикнуть она, однако издала лишь какое-то сдавленное бульканье.
Ей казалось, что шейные позвонки вот-вот сломаются. Дышать становилось все труднее, а Бен лаял все оглушительнее. Чарли задергала ногами и вдруг сообразила, что ноги ее едва касались пола. Она дышала короткими удушливыми глотками, стоя на цыпочках. Выбросив руки вверх, Чарли завертелась волчком, упала вперед, со всего размаха ударившись обо что-то головой, и свалилась на бок. Давление на шею стало еще сильней. Она исступленно таращилась вокруг, смотрела вверх, но смогла разглядеть лишь луну за окном.
Луна.
И это окно. Что-то с ним не так.
Окно было не на том месте!
А потом вдруг наступила тишина, и она почувствовала слабое дуновение холодного воздуха. И боль. Нет, это не руки человека сжимались вокруг ее шеи, но нечто одновременно мягкое и жесткое врезалось в кожу. Пока Чарли стояла прямо, на цыпочках и не двигалась, было еще вполне терпимо, но стоило лишь чуть-чуть дернуться…
Тиски вокруг шеи продолжали крепнуть.
Ощутив под пальцами шелк, Чарли потянула за него. Запахи исчезли. Вокруг ее шеи было завязано узлом что-то шелковое. Она встала на цыпочки — так высоко, как только могла, и попыталась ослабить тиски. Ей удалось отыскать узел, но он оказался слишком тугим. Она споткнулась, и узел снова стал душить ее. Бен неистово залаял.
«Помоги мне, кто-нибудь!»
Вытянув руки вверх, над головой, Чарли ощутила, что шелк упруго натянулся.
«Где, черт подери, я нахожусь? Наверное, это всего лишь ночной кошмар. Я хочу немедленно проснуться. Ну, пожалуйста, пусть я проснусь!»
Но она не спала. И прекрасно знала это. Все происходило наяву, и некто неведомый набросил ей на шею шелковую удавку. Кто-то, кто был в этой комнате.
Понемногу привыкая к темноте, тем более что за окном светила луна, Чарли различила пустую постель, арочный проход в ванную, Бена… Она стояла спиной к гардеробу. Чарли попыталась отодвинуться, но удавка, сжимавшая шею, резко дернулась. Чарли вцепилась в нее пальцами и попыталась ослабить, но петля все затягивалась, и бедная женщина тряслась от страха, хватая ртом воздух. Для того чтобы сделать вдох, ей приходилось заставлять себя подниматься на цыпочки.
Протянув руку назад, она нащупала ручку от гардероба и потянула ее. Дверца распахнулась, ударив ее. Чарли отступила на несколько дюймов, крепко ухватилась за платья, которые, как она знала, были позади нее, почувствовала полиэтиленовые чехлы, услышала шуршание одежды и постукивание вешалок. Она пробежала рукой вниз: в нескольких футах от пола находились выдвижные ящики, но Чарли не могла дотянуться до них — удавка не пускала ее.
Чарли попыталась снова: протянув руки как можно дальше, она коснулась туфли и едва ухватилась за нее кончиками пальцев. Она дышала с трудом, в какой-то момент решив, что вот-вот потеряет сознание.
Покрепче ухватив туфлю, Чарли подняла ее и со всей силы ударила каблуком по зеркалу на дверце гардероба. Услышав звон разбившегося стекла, она осторожно отыскала рукой большой осколок.
Указательным и большим пальцами подняла его над головой и принялась пилить скрученный шелк. Тиски чуть-чуть ослабли. Когда порвались последние нити, Чарли упала лицом вперед.
Дрожа, жадно глотая воздух, она пролежала несколько минут на полу, прежде чем смогла пошевелиться, доползти на четвереньках до кровати и включить лампу на тумбочке.
Щурясь от яркого света, она в ужасе смотрела на гардероб. Ее черный шелковый халат был небрежно наброшен на дверцу, а пояс от этого самого халата обвязан узлом вокруг шеи.
Чарли тряслась от ужаса: получается, что она во сне пыталась повеситься.
