Вот и славно. Так даже лучше.
Она достала из пачки одну сигарету, уже предвкушая затяжку. Курильщики никогда не бросают, просто делают перерывы, подумала Марси. Она подошла к лестнице и прислушалась. «Я люблю ее» сменилась «Скажи почему» (извечный вопрос). Она представила, как девчонки сидят на кровати Грейс. Не разговаривают, просто слушают. Может быть, держатся за руки. Причащаются к таинству. Принимают дары от папы, которого больше нет. Папины пластинки, купленные в Интернете и в магазине звукозаписи в Кэп-Сити, «Обрати время вспять». Он держал их в руках, как когда-то держал дочерей.
В углу гостиной стояла пузатая печка, которую они топили только в самые студеные зимние вечера. Марси подошла к печке и вслепую нащупала на полке коробку спичек. Вслепую, потому что на той же полке стояли фотографии в рамках, смотреть на которые у нее пока не было сил. Может быть, силы появятся через месяц. Может быть, через год. Сколько времени нужно, чтобы оправиться от самого первого, самого острого приступа горя? Наверняка ответ можно найти в Интернете, на «Веб Эм-Ди». Но Марси боялась смотреть.
Хорошо хоть настырные репортеры отбыли восвояси после похорон, спеша вернуться в Кэп-Сити для освещения какого-то свежего политического скандала. Теперь не придется выходить на заднее крыльцо, где ее могли бы заметить девчонки, если бы выглянули в окно. Не надо, чтобы они видели, как мама курит. В гараже тоже нельзя курить: девочки почувствуют дым, когда придут за новой порцией пластинок.
Марси открыла переднюю дверь и едва не налетела на Ральфа Андерсона, который стоял на крыльце и как раз готовился постучать.
11
Ужас в глазах Марси – как будто она увидела чудовище, может быть, зомби из одноименного сериала, – оглушил Ральфа. Он заметил ее растрепанные волосы, пятно на отвороте халата (который был ей велик; наверное, это был халат Терри), слегка погнутую сигарету в руке. И кое-что еще. Она была красивой женщиной, но теперь заметно подурнела. Он никогда бы не подумал, что такое возможно.
– Марси…
– Нет. Тебе здесь не место. Уходи. – Ее голос звучал глухо, надрывно, словно ей не хватало воздуха.
– Мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, выслушай меня.
– Ты убил моего мужа. Нам с тобой не о чем разговаривать.
Она хотела захлопнуть дверь, но Ральф удержал ее рукой.
– Я его не убивал, хоть и сыграл свою роль. Если хочешь, зови меня соучастником. Я не должен был арестовывать его на глазах у всего города. Это было неверное решение. У меня были свои причины, но, как оказалось, я ошибся. Я…
– Убери руку. Сейчас же. Или я вызываю полицию.
– Марси…
– Не называй меня так. После всего, что ты сделал, ты не вправе обращаться ко мне по имени. Я сейчас не кричу в полный голос только потому, что мои дочки сидят наверху и слушают пластинки своего мертвого отца.
– Пожалуйста. – Ральф чуть не добавил: «Не заставляй меня умолять», – но это были бы неправильные слова. Этого было мало. – Я тебя умоляю. Давай поговорим.
Она подняла руку с сигаретой и рассмеялась страшным, безжизненным смехом.
– Я думала, что теперь, когда все гниды и вши расползлись, я могу выйти на собственное крыльцо и спокойно покурить. И смотрите, кто к нам пришел. Самая главная гнида, всем гнидам гнида. Я повторяю в последний раз, мистер Гнида, который убил моего мужа. Пошел… на хрен… отсюда.
– А если убийца – не он?
Ее глаза расширились, рука, давившая на дверь, вдруг ослабла, пусть ненадолго.
– Если не он?! Господи боже, он же сказал, что никого не убивал! Он так сказал перед смертью! Что еще тебе нужно? Телеграмму от архангела Гавриила, переданную лично в руки?
– Если это не он, то настоящий убийца все еще на свободе, и он уничтожил не только вашу семью, но и семью Питерсонов.
Она на секунду задумалась, потом сказала:
– Оливер Питерсон мертв, потому что тебе и этому сукину сыну Сэмюэлсу надо было устроить цирк. И его убил ты. Разве нет, детектив Андерсон? Выстрелом в голову. Завалил парня на месте. Прошу прощения, мальчика.
Она захлопнула дверь у него перед носом. Ральф поднял было руку, чтобы постучать, но передумал и пошел прочь.
12
Марси стояла, дрожа мелкой дрожью, со своей стороны двери. У нее подгибались колени. Она кое-как доковыляла до скамеечки в прихожей, куда домочадцы и гости садились, чтобы снять грязную обувь. Наверху убитый Джон Леннон пел о том, что он будет делать, когда вернется домой. Марси растерянно уставилась на сигарету у себя в руке, словно не понимая, как она там оказалась. Потом сломала ее пополам и убрала в карман халата (это действительно был халат Терри). Ну, хоть что-то хорошее: он не дал мне вернуться к этой пакостной привычке, подумала она. Наверное, стоит послать ему открытку с благодарностью.
Удивительно, как ему только хватило наглости прийти к ней домой после того, как он разрушил ее семью. Какой наглостью нужно обладать. И все же…
Если это не он, то настоящий убийца все еще на свободе.
И как ей теперь с этим справляться, если она даже не может найти в себе силы зайти на «Веб Эм-Ди» и посмотреть, сколько времени длится первая стадия горя? Что ей теперь делать? И почему она должна что-то делать? Это не ее дело, не ее ответственность. Полиция арестовала не того человека и продолжает упрямо настаивать на своей правоте, хотя они проверили алиби Терри и знают, что оно крепкое, как скалы Гибралтара. Пусть теперь они ищут настоящего убийцу, если им хватит смелости. Ее дело – продержаться сегодняшний день и не сойти с ума, а потом – когда-нибудь в будущем, о котором пока трудно думать, – понять, как жить дальше. Остаться здесь, в этом городе, где половина жителей убеждена, что человек, убивший ее мужа, сделал богоугодное дело? Отдать своих дочерей на растерзание этому обществу каннибалов, известному под названием «средняя школа», где человека высмеивают и травят даже за то, что он ходит не в тех кроссовках?
Я правильно сделала, что прогнала Андерсона. Как можно было впустить его в дом? Да, он говорил искренне – мне показалось, что искренне, – и все равно… Как можно было впустить его в дом после всего, что он сделал?
Если это не он, то настоящий убийца…
– Замолчи, – прошептала она. – Пожалуйста, замолчи.
…все еще на свободе.
И что, если он совершит новое убийство?
13
Большинство жителей Флинт-Сити из среднего и высшего класса были уверены, что Ховард Голд родился в богатой или по крайней мере вполне обеспеченной семье. И хотя Хоуи совсем не стыдился своего простого происхождения, он не разубеждал этих людей. На самом деле он был сыном бродячего деревенского парня, временами – ковбоя, временами – всадника на родео, колесившего по всему юго-западу на трейлере «Эйрстрим» вместе с женой и двумя сыновьями, Ховардом и Эдвардом. Ховард сам оплатил свою учебу в университете, потом помог оплатить обучение Эдди. Он содержал престарелых родителей (Эндрю Голд не скопил ни гроша), и у него оставалось достаточно денег на жизнь.
