Книга Энглби, страница 85. Автор книги Себастьян Фолкс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Энглби»

Cтраница 85

Все сошлись на том, что главное — в какой степени мои оценки определялись психическим состоянием. Тиндалл настаивал, что моральные соображения в моем случае сопоставимы с медицинскими, так что судить об этом психиатры правомочны в той же степени, что его светлость судья и коллегия присяжных. Это вопрос лишь здравого смысла и интуиции. Эксли немного отступил, но подчеркнул, что его коллеги все же внесли свой «вклад».

Харви начал контратаку с огромной цитаты, которую откопал в одном из протоколов Апелляционного суда. Там старший судья говорит о «состоянии психики, столь отличном от психики обычного человека, что впору говорить о ненормальности… [влияющем] на способность волевым образом контролировать физичеcкие действия, соотнося их с доводами рассудка». Он изощренно манипулировал присяжными как «разумными мужчинами и женщинами», хотя предлагаемый тезис не имел отношения ни к науке, ни к логике: подсудимый точно был не в себе, раз его угораздило такое совершить.

Тем не менее все прокатило. Говорил Харви убедительно, вовлекая в рассуждения и его светлость судью, и присяжных, и даже меня, как будто разгадывал трудный кроссворд, благодарно принимая любую подсказку.

Но Тиндалл не сдавался. Теперь он напал на диагноз «личностное расстройство» как таковой. Если человек шизофреник, у него нелады с головой постоянно. А те, у кого не находят психического заболевания, — то есть я — попадают в специализированные клиники только после того, как совершат что-нибудь ужасное. Почему-то убийство считается достаточным основанием для освобождения от ответственности. Отсюда Тиндалл перекинул и правда пугающий логический мостик: если исходить из того, что психопатия — это отклонение от ментальной нормы, почему же психопатов нет в обычных клиниках, не имеющих отношения к пенитенциарным учреждениям?

Повисла противная пауза: все переваривали услышанное.

— Доктор Эксли, хочу адресовать этот вопрос вам. Сколько людей, именуемых психопатами, получают лечение до совершения ими убийства? Не является ли психопатия на самом деле лишь замысловатым термином для подлости?

Разумеется, Эксли не располагал сведениями, сколько некриминальных психопатов наблюдается у нетюремных невропатологов (подозреваю, от нуля до единицы), и малость растерялся.

Судья, однако, явно полагал, что обвинение поздновато сменило линию: суд уже перешел от общих категорий к прениям по существу — насчет степени моей неадекватности на момент преступления. Харви тут же вновь воззвал к здравому смыслу «разумного мужчины», потом опять обратился к Эксли, успевшему немного собраться и так выстроить аргументы, что стало ясно: они хоть и сложноваты для Тиндалла, но вполне доступны его светлости господину судье и господам присяжным. Он был прекрасен; после той минутной заминки он в самом деле был прекрасен. Как и Харви, от чуткого внимания которого не укрылось, к чему клонит судья. Тут Эксли предложил остановиться на биохимической стороне формирования личности, включая генетику, но судья встретил идею в штыки. С него довольно. Присяжные с ним согласились.


Сам поражаюсь, как я быстро тут адаптировался. Научился выстраивать день из маленьких событий. Скажем, семичасовая чашка чая: всегда крепкого, свежего и горячего, поскольку моя палата рядом с кухонным блоком. Если удавалось быстро выпить чашку и не упустить нужный момент, разносчица притормаживала и наливала мне еще. Тогда все утро не проходило чувство торжества. Или девятичасовой кофе. Я раньше был крайне разборчив: эспрессо, фильтр, капучино. А теперь уже с половины девятого исходил слюной при мысли о чайной ложке «Нескафе», растворенной в остывшем кипятке из столовского бачка.

Увы, больничная еда пахнет смертью и безумием. Этот запах я запомнил еще с того завтрака в Парк-Пруэтт. Теперь, наверное, больше нигде, кроме муниципальных больниц, не считают, что человек способен ежедневно есть на обед вареную морковь с жирной подливой и пудинг. Консервированные груши с заварным кремом? Откуда этот рецепт? Видимо, меню было составлено самим мистером Бевериджем еще в 1948 году и с той поры не менялось. К счастью, тут есть магазин, где можно прикупить вкусных вещей. Из-за них (наряду с таблетками) я набрал лишний вес — за год почти тринадцать кило.

Меня вел добродушный психиатр по фамилии Брейтуэйт — он в свое время навестил меня в тюрьме, чтобы убедиться, что я «подходящий контингент» для Лонгдейла. Ему, стороннику активного вмешательства в жизнь пациентов, не нужен был легион мертвецов — бледных уголовников, застрявших во времени; их следовало исправить и заставить двигаться дальше — желательно обратно в мир, где они когда-то оступились.

Похвальная цель, думал я, с учетом специфики заведения. Но на практике все сводилось к перебору таблеток: розовые сменялись голубыми и белыми — даже для пациентов вроде меня, чье состояние не особо менялось от всей этой химии. Плюс еженедельные беседы о самочувствии — с самим Брейтуэйтом или с кем-нибудь из его ассистентов, обычно с дамой по фамилии Тернер.

Самочувствие, как правило, бывало гнусное — из-за побочного действия «медикаментозной терапии». Зачем эти иносказания? Говорили бы прямо — от уколов и таблеток.

И надо отдать здешним врачам должное, они обходились без экивоков. Во время подобной приватной беседы та же доктор Тернер (увы, звали ее Дженнифер) выговаривала слово «убийство» не моргнув глазом и не смущаясь. Она вообще держалась как училка, так что временами возникало ощущение, будто я всего лишь попался с сигаретой на школьном дворе. Впрочем, она была очень даже ничего, но стоило спросить что-нибудь про мужа или про дом, отвечала ледяным тоном. То есть давала понять: я готова вас лечить, но не хочу и не обязана вам симпатизировать. Во всяком случае, это честно, подумал я.

А я ей симпатизировал. Нравились ее искренность и прагматизм, — выдающаяся личность. Жаль только, что ее инструментарий — таблетки и разговоры — был слишком убогий. Им было невозможно перекроить сам рельеф моего сознания. Ей следовало сдвинуть тектонические плиты, сломать горные хребты и затопить долины. Но для этого нужно уметь управлять временем, чтобы перемещаться по нему куда хочешь, освободившись от присущей сапиенсам иллюзии его линейной однонаправленности.

К сожалению, доктору Тернер это было не под силу, поэтому оставались только пилюли, разговоры и трудовая терапия — садоводство, «ремесла» или живопись. Имелись и другие занятия, но для меня это было «пока рано».

Посылали меня и к психологам. Это радовало, все лучше, чем в очередной раз убеждаться в бессмысленности всего этого. У психологов любимое занятие — тесты, и поначалу я только тем и занимался, что отвечал на вопросы, ставил галочки, «да/нет», по шкале от одного до…

Однажды меня усадили в кресло и прикрепили электрод к причинному месту. Это называлось «пенильной плетизмографией». Робкая девушка в белом халате, возможно студентка или практикантка, показывала мне фотографии раздетых женщин из журналов для взрослых. Суть опыта: зафиксировать возбуждение и степень эрегированности, и это даст возможность сделать вывод… Вывод о чем? О том, что я предпочитаю блондинок брюнеткам, белых девушек чернокожим? Журнал «Мен онли» журналу «Мейфер»? Могли бы просто спросить.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация