Я искренне смеюсь, обнимаю ее и целую в лобик.
— Ха-ха-ха. Не знаю, где ты этого наслушалась.
Пару недель назад я позволил ей и ее маленькой подружке Тиффани подслушать мой притворный разговор по мобильнику. Я ждал, когда наконец дети повторят мои слова — и наконец добился желаемого результата. Победа.
Это называют «черным пиаром». Ощутимая контрмера, которая стоит потраченных усилий в борьбе с могучим врагом. Когда я был ребенком, кто-то якобы нашел в леденцах крысиный волос. Вести разнеслись по школьным дворам всей Америки — до появления интернета! — и продажи немедленно упали. Не знаю, кто пустил слух. И потом было доказано, что это неправда.
Я никого не подстрекаю делать нечто настолько аморальное и явно беззаконное.
Я просто… говорю.
Публиковать информацию о калориях, как показала недавняя статья в New York Times, бесполезно. Американские задницы становятся все толще. Диабет второго типа возникает пугающе часто даже среди детей.
Мне кажется отвратительным предположение, что мы выступаем против фастфуда. Мы, несомненно, перейдем некую ужасную черту, если нация как единое целое станет до такой степени инфантильна, что губернатору придется вмешаться и буквально вырвать у нас из рук сэндвич. Это пугает, но, видимо, неизбежно. Когда мы достигнем состояния, при котором не сумеем собрать армию, состоящую из физически боеспособных единиц, правительство так и поступит. Или когда какой-нибудь толстяк заблокирует пожарный выход и общественная безопасность окажется под угрозой.
Возможно, на горизонте маячит «налог на толстяков» — с курильщиками ведь сработало.
Сначала сигареты обложили жестоким налогом. Потом вытеснили курильщиков с рабочих мест, из баров и ресторанов, в некоторых случаях — даже из собственных домов. Любителей никотина, словно овец, гнали на холод. Штрафы, угрозы и объявления вне закона заставили многих, в том числе меня, бросить курить.
Я не хочу, чтобы так обращались с моей дочерью.
Зачем ждать?
Я отказываюсь растить свою дочь в мире, в котором идеалом женской красоты считаются худенькие, анорексичные фотомодели и уродливо долговязые, болезненно тощие актрисы. Очень плохо, если кого-то принуждают походить на них. Но я и не считаю нормой избыток веса. Если вы не в состоянии вылезти из машины без посторонней помощи, это не «стиль жизни» и не «самостоятельный выбор имиджа».
Я постоянно раздумываю о том, как бы помочь дочери в выборе еды, не прибегая притом к обычным способам принуждения. «Посмотри, какая красивая и худенькая Майли Сайрус» — эти слова не сорвутся с моих губ, потому что они могут привести девочку к булимии, плохим парням и, в конце концов, даже к наркотикам.
Когда я прочел о недавнем исследовании, подтвердившем, что дети не отказываются от «полезной» еды — печени, шпината, брокколи и прочей классики, если она предстает в яркой упаковке из «Макдоналдса», то сначала я испугался… а потом ощутил вдохновение.
В надежде быстро достичь положительных результатов (например, привить дочери любовь к шпинату) я не стану следовать эффективному примеру «Макдоналдса», который добился полного доверия среди детей. Я лучше прибегну к обратному методу. Пусть Золотые арки, с их странной, ужасной силой, служат добру, а не злу.
Однажды я добавлю нечто чертовски неприятное в соблазнительную шоколадную глазурь, а затем аккуратно упакую в фирменную обертку «Макдоналдса». Ничего опасного, разумеется, — но это будет вещь, которую трехлетний ребенок точно уж сочтет «бякой». Например, пучок волос. Или губка, смоченная в уксусе. Или голова Барби. Я положу эту штуку в знакомую коробочку и оставлю на видном месте, чтобы дочь ее нашла. Я, возможно, даже предупрежу: «Если увидишь что-нибудь из этого гадкого ‘Макдоналдса’, не ешь!», а потом, выходя из комнаты, громко пробормочу: «Папа глупый, папа купил шоколад и потерял его».
Ранний болезненный опыт, связанный с «Макдоналдсом», пойдет девочке на пользу.
Глава 11
Я танцую
Я танцую.
Это твист — или что-то очень похожее, хотя в обычное время я бы постыдился танцевать на глазах у многочисленных свидетелей. Девять-десять нянь-филиппинок со своими подопечными точно так же крутят бедрами и переступают ногами. Моя партнерша в танце — двухлетняя девочка в розовых лосинах и балетной пачке, а под ногтями у меня полно красного пластилина.
Конечно, выглядит это все «не круто». Настолько «не круто», что трудно и вообразить. Но подобные мысли не портят мне настроение — я давным-давно пересек черту. Наоборот, я счастлив — как и всякий самодовольный житель Аппер-Вест-Сайд, владелец большого автомобиля и так далее. Я, в конце концов, единственный родитель на этой славной вечеринке, совершенно один среди танцующих нянюшек и маленьких Софий, Ванесс, Джулий, Эмм и Изабелл. Моя дочь, улыбаясь до ушей, прыгает и крутится рядом. Она очень рада, что я здесь. «Да-да, я люблю тебя больше, чем все остальные родители любят своих детей. Вот почему твой папочка тут, а они — нет. Они, черт возьми, делают маникюр, ходят на свидания, занимаются аэробикой, ну или чем там еще развлекаются плохие родители. А я с тобой, детка, и танцую от всей души — больше ни для кого на свете я на такое не способен. Только для моей малютки. Я хороший папочка. Хороший».
Потом, если она будет хорошо себя вести, то получит мороженое. Я усажу девочку рядом с собой, лицом к витрине, в тайной надежде, что прохожие заметят, как она красива в новеньком свитере и как славно мы с ней смотримся вместе. Какой я замечательный отец. Держа дочь за маленькую ручку или неся ее на плечах, я поплыву домой. Очередная победа.
Я уже перерос желание быть «крутым». Точнее сказать, перестал тешить себя надеждой, что люди смогут хотя бы заподозрить во мне что-то «крутое». Как знает всякий добросовестный отец, последние остатки «крутости» отправляются к чертям собачьим в ту самую секунду, когда вы впервые устремляете взгляд на своего ребенка. Как только головка новорожденного делает четверть оборота в вашу сторону, вы сразу понимаете, что можно выкинуть любимую черную байкерскую куртку в ближайший мусорный бак. И вынуть сережку из уха. Подобные вещи кажутся… недостойными.
Норман Мейлер сказал, что стремиться «быть крутым» значит «поощрять в себе психопата, проникнуть в ту область, где стабильность скучна и ненормальна, где человек существует лишь в настоящем, где нет прошлого и будущего, памяти и намерений».
Я большую часть жизни поощрял в себе пресловутого психопата. Мягко выражаясь.
Окружающему миру было наплевать.
У меня нет шансов стать «крутым». Э. Джил говорит: как только моя дочь достигнет определенного возраста (лет пяти), самым мучительным и неприятным впечатлением для нее станет отец, который слушает рок-музыку. Может, у вас крутая коллекция записей, но дочери все равно. И остальным тоже. Если повезет, много лет спустя после вашей смерти внук обнаружит старую запись Fun House, но для вас будет уже слишком поздно купаться в лучах славы.
