«Это был император, король, тиран и, самое главное, кажется, друг каждого и царь для всех, — пишет она. И, смущенная, прибавляет: — Я не знаю, что бы я сделала, — говорила я себе, — если бы Феллини сел напротив меня в мое кресло у меня дома, в то время как я писала бы что-то в моих тетрадках…» Перед этим гением кино романистка чувствовала себя так, будто прикоснулась к тайне творчества, питаемого чудовищной тоской.
«Главное в обществе — не обертка! — утверждает она. — Но обертка Феллини — самая блистательная и наименее скрывающая эти искривления, метания души, которых не могут избежать ни ночь, ни день, ни временные на этой планете пассажиры, приглашенные и одновременно изгнанные, которыми мы все являемся, обладая большей или меньшей ясностью мысли и милосердием…»
В «Эгоисте» Франсуаза набрасывает портрет звезды — Катрин Денев: «Матовый проблеск иногда появляется в ее карих глазах, загорается и заставляет искать новый лучик в золотисто-желтом великолепии». Эта большая статья должна была появиться в американском журнале «Вэнити фэа», но ее не взяли, потому что там недостаточно внимания уделялось частной жизни актрисы. По договору в качестве гонорара ей полагалось девять тысяч долларов, в качестве компенсации она получила чек на тысячу долларов и перечислила все деньги в пользу ассоциации детей-инвалидов.
Эта встреча с Катрин Денев, «умопомрачительной блондинкой», позволила ей высказать свои представления о звездном мифе:
«Некоторые женщины, как Гарбо, например, полжизни скрывались от славы, ее лучей и ее изнанки. Некоторые, как Бардо, чуть свою не потеряли. Многие другие, очень многие другие, искали ее до самой смерти, а кто-то умер, так и не найдя ее. Но у всех этих звезд, мужчин и женщин, испытывавших страсть или ужас, потребность или невроз, изначально было желание получить резонанс, эхо, отклик. Если возможно, я думаю, бессознательно, из простой и всепоглощающей страсти к игре, обрести величие в театре, я не думаю, что с такой же бессознательностью можно стать известной актрисой или звездой в кино…»
В 1966 году знаменитая актриса одолжила свой шарм, красоту и светлые волосы Люсиль, героине романа «Сигнал капитуляции», фильма Алана Кавалье, экранизации романа Франсуазы Саган. В этом проекте она, вопреки обыкновению, по просьбе режиссера приняла участие лично:
«Это было очень приятно; мы писали несколько недель в Сен-Тропе на пляже… маленькое домашнее задание. Я прибавила несколько сцен, несколько реплик. Мне нравится этот фильм, но Кавалье придерживался романа, быть может, мы были чересчур буквальны. Я думаю, главное в экранизации — не трогать диалоги, лучше сокращать сцены. Лучше совсем выбросить некоторые куски, чем их уродовать»
[362].
Для образа Люсили, тридцатилетней женщины, которая бунтует против социальных противоречий, Катрин Денев была подходящей исполнительницей. Как и Мишель Пикколи будет великолепен в роли Шарля, ее богатого любовника, которого она покидает ради молодого человека, Антуана, а потом опять возвращается к пятидесятилетнему мужчине и его деньгам. Это была идеальная пара. Брижит Бардо и Жан-Поль Бельмондо, к которым сначала обратились братья Таким, не были похожи на персонажей Франсуазы.
Другая пара, Марк Порэль и Клодина Огер (Мишель и Натали), в экранизации Жака Дерея «Немного солнца в холодной воде» смотрится на экране менее гармонично. «Марк Порэль был слишком молод и по характеру более близок к атмосфере “Вечерней звезды”, чем к “Шери”»
[363], — сожалела романистка, в итоге, впрочем, довольная результатом. Роман «И переполнилась чаша» также был экранизирован с Кристофом Малавой, Пьером Ардити и Натали Байе в ролях Шарля, возглавляющего маленькую обувную фабрику в Романе, его друга детства Жерома, который участвует в движении Сопротивления, и Алисы, женщины, которую предстоит покорить.
Эту комедию на фоне трагедии — события разворачиваются летом 1942 года — снял Роберт Энрико. Последний роман
[364] Франсуазы Саган «Рыбья кровь» ждет, вероятно, та же студийная судьба. Его герой — Константин фон Мек, немецкий режиссер, обосновавшийся в Америке, как Эрнст фон Любич. Во время войны он снимает на юге Франции «Пармскую обитель»
[365] для U.F.A. (Универсум Фильм Альжемейн) под контролем Геббельса.
Отступая от сюжета, Франсуаза подробно рассказывает о работе постановщика, опираясь на свой личный опыт. В 1974 году Жорж де Борегар пригласил ее поучаствовать в трехдневных съемках короткометражного фильма «Еще одна зима». В начале фильма звучит музыка из «Травиаты». Пожилая женщина и молодой человек сидят на скамейке в парке. Он поджидает молодую девушку, но не влюблен в нее. Она, напротив, кажется, с тревогой ждет своего любовника, с которым они встречались в былые дни. «Видите ли, он женат», — говорит она молодому человеку.
Начало весны, и она не видела его всю зиму. Она боится, что он умер. Ее глаза наполняются слезами. Крупный план ее усталых ног и грубых ботинок, которые закрывают лодыжки. Наконец приходит подружка юноши. Очевидно, что, кроме физического влечения, их ничто не объединяет. Потом появляется красивый старик с хитрым взглядом. Лицо пожилого человека светится счастьем. Она поднимается, и они идут рядом. «Кто это?» — спрашивает молодая девушка у своего друга. «Никто, — говорит он, — помешанная». Но чувствуется, что мальчик испытывает определенную ревность к этой пожилой любящей паре.
Тринадцать минут истекли. Это очень красивое и короткое размышление о любви, одиночестве, движении времени.
«Я договорилась, что, если “Еще одна зима” мне бы не понравилась, ее бы сожгли, — объясняет Франсуаза. — На самом деле она завоевала какой-то “Оскар” на фестивале фильмов в Нью-Йорке. Я была в восторге. Вдруг мой продюсер мне сказал: “Раз маленький фильм имел успех, может, сделать большой?”»
Им станет «Голубой папоротник» по ее новелле «Бархатные глаза», где действие происходит в замкнутом пространстве гор и показаны отношения двух пар и сторожа шале. Эта психологическая драма была снята в Межеве летом 1975 года с участием Фабиана, Жан-Марка Бори, Жиля Сегаля, Каролины Целлье и Франсиса Перрена. Очень смущенная Франсуаза только через неделю смогла освоить ритуальные «Мотор» и «Стоп». Она была заснята операторами, которых она угощала в благодарность за их труд, с уважительной осторожностью смотрящей в камеру.
«Есть тридцать человек, бесконечно вам преданных, — говорит она, — мы развлекаемся как сумасшедшие, смеемся, много гуляем, снимаем…» Выход нерекламировавшегося фильма в мае 1977 года на фестивале в Каннах остался практически незамеченным. В любом случае критика отнюдь не призывала смотреть «Голубой папоротник», объявленный позднее в киноклубе «Антен 2»: Саган в качестве режиссера оценили как не оправдавшую надежд. «Может ли она научиться этому новому ремеслу? Должна ли она ему учиться? — задается вопросом «Круа». — Я ей этого желаю. Ответ в следующем фильме. Если он будет. Но почитайте “Бархатные глаза”: это прекрасно, я бы сказал, как кино».
