— По той же причине запрещено тревожить и чрево женщины в Дни Матери, на заветные пятницы, — ответила ведьма на так и не прозвучавший Дашин вопрос. — От такого зачатия родятся либо монстры, либо уроды, либо преступники… либо те, кто способен стереть с лица земли этот мир.
— Но ведь неправда же то, что говорил гость Гавилюкиной, то, что говорила Секлита… — с нажимом сказала Чуб.
«…піхва, що нас породила на світ, може затягнути чоловіка…»
— Старые ведьмы говорят то же самое. Чрево женщины — часть Великой Матери. И лучше не соваться в орган Великой в материнские дни… Говорят, можно в нем утонуть.
— Как в Провалле? Чрево женщины тоже ворота?
— А разве не через эти ворота мы все явились на свет?
Они как раз подошли к живописным руинам «Золотых ворот», к улице Большой Подвальной, на которой в 1888-м еще не построили Башню Киевиц. И там, в сумеречно-молочном тумане, Даша Чуб увидела чудо и удивленно заморгала глазами…
Одинокое горящее окно, наполненное золотым теплым светом, — окно сияло прямо в небе! — ниже, намного ниже него, виднелась крыша невзрачного одноэтажного здания.
Она хотела показать чудо Акнир, но та опять погрузилась в непредставленные Даше Чуб темные мысли. В безмолвии они миновали Городской театр, свернули на Фундуклеевскую.
— Чего ты вообще такая грустная? — не выдержала Землепотрясная Даша. — Поверила, что тебя ждет могилка?
— Слишком много всего, трудно в голове уложить.
— Маша сказала бы: давай по порядку. Что мы уже знаем и чего не знаем? А мы уже многое знаем!
— Например? — не заразилась ее энтузиазмом Акнир.
— Мы знаем, что в Киев приехала сильная некромантка и она ищет Третий Провал. Знаем, что ты сильнее ее. А Третий Провал, который считали легендой, — таки существует, и с его помощью можно попасть в будущее, о чем раньше никто не знал… Знаем, что Врубель был там. Наверное, с этого и началось его сумасшествие. Он же не понимал, как это все происходит. Он видел вещи, которые все считали бредом. Вот почему он связывал свое сумасшествие с Киевом. Маша говорила, что он всю жизнь боялся попасть именно в киевский сумасшедший дом, в нашу Кирилловку. Когда он уехал отсюда, его попустило.
— Почему же именно там, в Москве, он сошел с ума?
— Этого мы еще не знаем. Зато знаем две отмычки — выпить Рябиновки и сказать «Провал».
— Допустим.
— Еще мы знаем, что твоя мать хотела получить заклятие «vele» и тоже искала Третий Провал. А вот чего мы не знаем…
— Так это ответа на вопрос, ради которого мы сюда и пришли, — невесело усмехнулась Акнир. — Что искал тут мой отец? Явно не мою мать.
— Мы не знаем даже, отец ли он тебе.
Подумав, веда кивнула:
— Ничего мы не знаем! Кто он? Откуда он? Кто метнул в тебя нож? Что за Тень шла за нами, при чем тут Пятница, Уго и церковь святой Ирины, которую до того, как она стала святой, отдали в бордель? И, наконец, какое отношение к Киеву имеет Джек-потрошитель?
— Ты уже связываешь отца с Потрошителем? Только потому, что он слегка приударил за мной? Так, во-первых, он вообще мог заигрывать со мной для конспирации, — с ходу придумала ему оправдание Даша, — а во-вторых, он может еще и не знаком с твоей матерью. А, кстати, смешное у тебя будет отчество, Акнир Вольдемаровна. Или Акнирам Жанвальжановна…
— Ты права, мы не знаем, отец ли он мне, — тускло сказала Акнир. — Но мой отец, кем бы он ни был, уже знаком с моей матерью. Помнишь, что сказала мне Мистрисс? «Ты родилась из смерти, оттуда сила твоя». Они зачали меня на Великую Пятницу, когда зачинают уродов и монстров. На саму Параскеву, 28-го, в 1888 году! В год света и тьмы, когда сошлись две пятницы, в год юбилея крещения, когда сила Города доведена до предела…
Акнир достала из кармана открытку, которую она рассматривала недавно в красном углу Гавилюкиной.
— Ты и ее скоммуниздила? — вскликнула Даша. — Ты в курсе, что у тебя развивается клептомания?
Фото-открытка, запечатлевшая празднование 900-летия Крещения, — памятник князю-крестителю и Владимирскую горку, еще без деревьев, с лысыми склонами, разукрашенными иллюминацией, сияющими шестиконечными звездами Давида, огненными ромбами и буквами, — словно ожила на Дашиных глазах. Она увидела, как склон и кирпичные дорожки горы заполняют люди, как в небе вспыхивают фейерверки… Но одновременно святая гора была и Лысой горой Города Киева.
— За наше путешествие в Прошлое я многое, очень многое поняла о себе, — быстро заговорила Акнир, глотая паузы между словами, как человек, которого, наконец, прорвало. — И, поверь мне, не только год, день, час моего зачатия, но и отец — не были случайными. В отце было нечто… потому я и получила такую огромную силу.
— Чароплетство? Силу, которой можно разрушить мир.
— Говорят, на Деды́ можно украсть душу даже у черта и зачать даже от Ангела бездны. Слишком много в Дни смерти по земле ходит пришельцев с того света…
— То есть твой отец уже не колдун, не посыльный и жалкий шпик… он уже Ангел бездны, выходец из ада? Растет на глазах! Он часом не сам Сатана?
— Даже Пепита сказала, что девол Уго — не дьявол… Девол означает Демон. А то, что Демоны часто принимают вид обычных людей, тебе отлично известно.
— ОК, если ты считаешь, что твой отец мерзкий тип, нежить и Демон в придачу — нам тоже польза, — заключила оптимистичная Чуб. — Ты больше не будешь переживать, что не знала его… потому что теперь сама его знать не хочешь.
— Нет, я хочу, хочу, — упрямо сказала Акнир. — И узнаю! Я буду не я, если не узнаю, кто он! Пойми, я же не сирота… У меня есть папа. Он ходит где-то… он, возможно, ищет меня. Или даже не знает о моем существовании. А ведь я могла бы изменить всю жизнь, если он простой человек, могла бы помочь ему сделать карьеру… исполнять его желания, как золотая рыбка. А если не человек… Я ведь соблюдаю все ритуалы, ставлю еду на все праздники, на все Бабы́-да-Деды́, но никто из предков не приходит ко мне — не желает общаться со мной! Так бывает, когда с потомком что-то не так… когда он из проклятого семени. И то, что меня зачали на Великую Пятницу — половина беды… есть и вторая половина… все дело в отце!
— Иди ко мне, мася! — Даша остановилась и порывисто прижала юную ведьму к груди, принялась гладить ее плечи. Она словно впервые увидела и свою подругу Акнир, и истинную цель их визита… и жгуче устыдилась своего кокетства с Вольдемаром.
Однажды ты понимаешь, что существуют люди, которых нельзя заменить. Они настолько важны для тебя, настолько часть тебя, что когда они уходят, внутри тебя навсегда остаются дыры — пустоты. Провалы! И порой ты почти физически ощущаешь, как по одной из таких дыр пробегает сквозняк.
Иногда подобные дыры оставляет смерть. Иногда жизнь… Чье-то отсутствие в твоей жизни. Подобные дыры имелись у Даши — покойный дедушка, отец, с которым она не смогла наладить отношения, но, прежде всего, отсутствие того, еще не встреченного, единственного, самого главного человека, с появлением которого она навсегда перестанет быть одинокой.
