– Что я должен делать, если они попытаются захватить Старостина силой?
– Отстреливаться… Пора было мне вмешаться.
– Василий Иосифович, как отстреливаться?.. Мы будем стрелять в чекистов, а они в нас? Я не поеду.
Тогда Полянский предлагает:
– Мы можем долететь туда на двух самолетах. Там есть маленький аэродром внутри базы. В воздухе Берия не сможет нас перехватить.
– Хорошо, действуйте. Но учтите, отвечаете за Старостина головой.
И вот младшая дочь (старшая из-за учебы осталась дома), жена, Куров, Полянский и я на двух самолетах приземляемся на военную базу. Нас встречает полковник. Подходит ко мне:
– Товарищ Старостин, у нас установлен пароль и отзыв. Каждый вечер я буду приходить к вам и согласовывать новый пароль. Никто посторонний без вашего указания на базу допущен не будет. Если вы захотите съездить к родным в деревню, вас будет сопровождать охрана. В вашем распоряжении два номера в гостинице.
– Товарищ полковник, – говорю я, – пусть лучше всем этим руководит Полянский. Я не военный человек и могу только мешать и путать.
Роскошная территория базы, прекрасное озеро, рыбалка… Это немного отвлекло от мрачных мыслей. Мы даже посетили женский монастырь, который располагался неподалеку и где в свое время сестра моей бабушки была игуменьей.
Помню небольшой курьез. Встав раньше обычного, забрел на кухню. Там сидел молодой солдат. Он сразу же подошел ко мне, представился:
– Я повар. Жду ваших указаний. Говорю:
– Что вы, еще рано завтракать. Вы полежите отдохните. Мы потом вместе все придем.
Через час прихожу и, клянусь, ничего не преувеличиваю, вижу – повар лежит на полу. Я к нему: «Что вы?» – «Вы же сказали: полежите… А здесь лежать можно только на полу».
Через несколько дней позвонил из Пицунды Василий, сообщил:
– С отцом хуже. Врачи к нему не пускают. Сегодня-завтра сюда опять должен прилететь Берия.
«Все, – решаю я, – больше невмоготу. Надоело. И рыбная ловля, и охрана. Да и жена волнуется: в Москве, как-никак, старшая дочь осталась».
Прошу соединить с Пицундой.
– Василий Иосифович, я принял решение: еду в Краснодар. По прибытии извещу, куда меня направят. Это самый реальный и простой выход. Я уже полгода мотаюсь между небом и землей. Не хочу чувствовать себя камнем на вашей шее.
Видимо, к тому моменту он понял, что борьбу за меня не выдержит. И поэтому согласился:
– Хорошо, но вы обязательно держите меня в курсе дела, шаг за шагом.
Через два-три дня после приезда в Краснодар меня вызвали в городской отдел НКВД:
– Москва не разрешила оставить вас в Краснодаре. Вам придется ехать в Майкоп.
– Хорошо, – говорю, – поеду в Майкоп.
Со мной, как всегда, Куров. Прибыв на место, находим Ивана Угреватова. Он, обрадовавшись, хватает паспорт и бежит в милицию. Приходит явно довольный:
– Николай Петрович! Будете работать с нашей футбольной командой при мебельном комбинате. Мы договорились, вас пропишут.
Через четыре дня все повторяется. Меня вызывают в милицию, возвращают паспорт и сообщают:
– Прописать вас в Майкопе не можем. Мы вам не имеем права ничего объяснять, но нам не рекомендовано. – Признаться, это все было малоприятно.
Вспоминаю, что на Дальнем Востоке, в Хабаровске, работал заместителем Гоглидзе Олег Михайлович Грибанов, болельщик футбола. Потом его перевели в Ульяновск. Наудачу прошу соединить меня по телефону с ним.
Через несколько секунд знакомый голос:
– Грибанов слушает.
– Здравствуйте, Олег Михайлович. С вами говорит Старостин Николай.
– Здравствуйте, Николай. Где вы?
– У меня сложности: в Москве не прописали, направили в Краснодар. Из Краснодара – в Майкоп. И везде в прописке отказывают.
– Приезжайте ко мне в Ульяновск. Я жду. Мы с Куровым садимся в поезд и едем к нему. Видимо учитывая ситуацию, Грибанов предлагает:
– Выход такой: жить будете в Ульяновске, я вам подыщу квартиру. Но пропишу вас за рекой, в деревне, чтобы не было никаких разговоров.
Итак, меня прописывают у какой-то старухи, а живу я в центре города и начинаю тренировать ульяновское «Динамо».
Куров же обосновывается основательно – вызывает с Дальнего Востока жену. И кстати, живет там до сего времени, вместе с сыном, который был в молодости известным игроком в хоккей.
Проходит год. Все идет своим чередом: тренирую команду, езжу с ней на матчи. И вот однажды на вокзале подходит ко мне высокий парень и говорит:
– Товарищ, можно вас на минутку… Вам придется поехать со мной.
– Почему?
– Команда поедет с Куровым, а у меня есть приказание сопровождать вас отдельно от команды.
– Хорошо, я к этому, собственно, привык. После игры приезжаем в Ульяновск. Выходим на привокзальную площадь. Стоит тюремная машина.
– Садитесь!
Сажусь. Доставляют в тюрьму. Часа в три ночи вызывают:
– Старостин, выходите.
Выхожу. Приводят в кабинет к Грибанову.
– Николай Петрович, извините, что так вышло. Пришло постановление коллегии. За злостное нарушение паспортного режима вы осуждены на пожизненную ссылку в Казахстан. Я пытался как-то это смягчить. Все, что можно было, сделал. Но… Распишитесь, что вы ознакомлены с решением коллегии.
Я понял, что наступила расплата за московскую эпопею, за мое появление в центральной ложе стадиона «Динамо».
Опять тюремный вагон. Направление следования – Акмолинск. Господи, когда же кончится эта маета?!
Поезд приходит в Акмолинск в 2 часа ночи. Станция от города в 6 километрах. Куда идти? В местное отделение Министерства государственной безопасности – куда же еще.
Под утро сижу у дежурного горотдела. Отдаю ему папку со своим новым «делом». Ни желания, ни сил что-то объяснять нет. Смотрю на него, он – на меня.
– Вы Старостин? Утвердительно киваю.
– Николай или Андрей?
– Николай.
– Вот здорово! Наконец-то и нам повезло. Я капитан футбольной команды. Николай Петрович, на другой стороне площади гостиница. Вас там примут, я позвоню. Отоспитесь, отдохните. А завтра часам к одиннадцати приходите сюда, в управление. Я доложу полковнику Михайлову, он решит вопрос, где вам жить на поселении.
Вы представляете себе, что значит прийти в шесть утра в гостиницу в Акмолинске? А теперь представьте, что явились туда по звонку из компетентных органов.
– Вы Старостин? Пожалуйста, проходите. Вот ключ от номера.
Назавтра ровно в 11.00 я у кабинета Михайлова. Мой капитан-хранитель уже там:
