Я прожила с безответственным, ненадежным и очень нечестным человеком много лет, но после того, как Робби целых девять месяцев не брал в рот ни капли и все у него пошло на лад, мы стали ссориться как кошка с собакой. Но больше всего меня злило, что он спрашивал своего наставника из группы «Анонимных алкоголиков», как ему справиться со мной. Получалось, что самая большая опасность для его трезвого образа жизни – это я!
Я уже собралась было подать на развод, когда мне позвонила жена его наставника и пригласила на кофе. Я неохотно согласилась, и при встрече она мне все выложила. Рассказала, как ей было тяжело, когда муж бросил пить, потому что она больше не могла руководить им и всеми сторонами их совместной жизни. Рассказала, как не по душе ей были его встречи в «АА» и особенно его наставник, и какое это чудо, что они с мужем не только не развелись, но и сумели стать счастливыми. Она сказала, что ей очень помогло общество «Ал-Анон», и настойчиво советовала походить на его встречи.
Я слушала ее вполуха. Ведь я по-прежнему была уверена в своей правоте. К тому же Робби должен мне по гроб жизни за то, что я терпела его все эти годы. Я считала, что он обязан вознаграждать меня за мои труды, а не бегать на свои встречи. Я понятия не имела, чего ему стоит не пить, а он не решался мне об этом сказать, потому что я стала бы его поучать. Как будто я что-то об этом знала!
Примерно в это время один из наших сыновей стал воровать, и у него возникли еще кое-какие неприятности в школе. Мы с Робби пошли на родительское собрание, и там как-то выплыло, что Робби – бывший алкоголик, состоящий в «АА». Консультант стала меня уговаривать отправить сына в «Алатин» и спросила, посещаю ли я «Ал-Анон». Я почувствовала, что меня загнали в угол, но у этой женщины был большой опыт работы с семьями вроде нашей, и она была со мной очень терпелива. Все наши сыновья стали ходить в «Алатин», но я по-прежнему не соглашалась на «Ал-Анон». Подала на развод и сняла квартиру для себя и детей. Когда пришло время утрясти все детали, мальчики спокойно заявили мне, что хотят жить с отцом. Я была просто убита. Оставив Робби, я сосредоточила все свое внимание на детях, и вот теперь они выбирают его! Мне пришлось их отпустить. Они были уже достаточно взрослые, чтобы решать самостоятельно. Так я осталась наедине с собой. А бывать наедине с собой мне не приходилось еще никогда. Я была в ужасе, в депрессии, в истерике – и все это сразу!
Проведя несколько дней в полной невменяемости, я позвонила жене того человека, который был наставником Робби. Я собиралась обвинить в своих страданиях ее мужа и «АА». Я долго орала на нее, а она молча слушала. Потом пришла ко мне и сидела рядом, пока я плакала. На следующий день она привела меня на встречу «Ал-Анон», и я стала слушать, хотя была ужасно зла и испугана. Очень медленно я начала понимать, как далеко зашла моя болезнь. Я ходила на встречи каждый день в течение трех месяцев, а потом еще долго три-четыре раза в неделю.
Знаете, на этих встречах я научилась искренне смеяться над тем, к чему относилась так серьезно: к своим попыткам переделать других, контролировать окружающих и манипулировать ими. Я слушала рассказы о том, как это трудно – заботиться о себе, вместо того чтобы отдавать все свое внимание алкоголику. И со мной было точно так же. Я понятия не имела, что мне нужно для счастья: ведь я всегда считала, что буду счастлива, как только устрою дела всех остальных. Я встретила там настоящих красавиц, некоторые были со своими мужьями, так и не бросившими пить. Эти женщины сумели уйти и жить своей жизнью. Но от всех этих людей я слышала, как это трудно – отказаться от старой привычки заботиться обо всех и не вести себя с алкоголиком так, будто он твой ребенок.
Рассказы о том, как эти женщины сумели справиться с одиночеством и ощущением пустоты, помогли мне найти свой путь. Я научилась не жалеть себя и быть благодарной за то, что у меня есть. Довольно скоро я перестала рыдать часами, и оказалось, что у меня масса свободного времени. Тогда я нашла себе работу на неполный день. Это тоже помогло. Мне понравилось быть самостоятельной. Прошло какое-то время, и мы с Робби стали поговаривать о том, чтобы снова жить вместе. Я умирала от желания сделать это немедленно, но наставник посоветовал Робби немного повременить. Его жена сказала мне то же самое. Тогда я их не понимала, но другие участники программы поддержали, и мы не стали спешить. Теперь я знаю, зачем это было нужно. Прежде чем вернуться к Робби, мне нужно было подождать, пока душа моя чем-нибудь не заполнится.
Сначала внутри была такая пустота, что, казалось, там гуляет сквозняк. Но с каждым принятым мной решением эта пустота немножко убывала. Мне нужно было узнать, кто я такая, что я люблю и чего не люблю, чего хочу от себя и своей жизни. А узнать это можно только наедине с собой, когда не нужно ни о ком заботиться и ни о ком волноваться. Ведь когда кто-то рядом, начинаешь с большей охотой устраивать его жизнь, чем жить собственной.
Когда мы стали подумывать, не съехаться ли нам опять, я стала ловить себя на том, что звоню Робби по поводу каждого пустяка, что мне хочется видеть его и обсуждать с ним каждую мелочь. Каждый раз, звоня ему, я чувствовала, что делаю шаг назад, поэтому, когда мне хотелось поговорить, я шла на встречу в «Ал-Анон» или звонила кому-нибудь из участников программы. Приходилось себя останавливать, но я знала: нужно научиться вести себя так, чтобы между нами все шло само собой, вместо того чтобы постоянно вмешиваться, стараясь настоять на своем. Оказалось, что сдерживать себя невероятно трудно. Пожалуй, мне было труднее отвязаться от Робби, чем ему – от алкоголя. Но я знала, что другой дороги нет. Иначе я снова затеяла бы старую игру. Забавно: я, наконец, поняла, что буду готова вернуться к семейной жизни только тогда, когда полюблю жить одна. Так прошел почти год, и вот мы с Робби и детьми снова вместе. Он никогда не хотел развода, хотя теперь я не понимаю почему: ведь я так на всех давила. Так или иначе, я уже почти научилась предоставлять им свободу действий, и теперь у нас все хорошо. Мальчики ходят в «Алатин», Робби – в группу «Анонимных алкоголиков», а я – в «Ал-Анон». Думаю, все мы на пути к выздоровлению, потому что каждый живет своей жизнью.
К истории Джанис почти нечего добавить. Ее колоссальная потребность быть нужной, иметь рядом слабого, никчемного мужчину и руководить им помогала отрицать существование безысходной душевной пустоты – следствия детских переживаний – и избегать встречи с ней. Мы уже отмечали, что в неблагополучных семьях дети чувствуют себя ответственными за семейные проблемы и их решение. Есть три главных способа, к которым прибегают дети, пытаясь «спасти» свою семью: они стараются быть незаметными, плохими или хорошими.
Быть незаметной – значит ни о чем не просить, никогда не причинять неприятностей, никогда ничего не требовать. Девочка, избравшая эту роль, изо всех сил старается ничем не отягощать и без того напряженную семейную атмосферу. Она не высовывает носа из своей комнаты или сливается с обоями. Она почти не открывает рта, а если говорит, то очень уклончиво. В школе она учится ни хорошо, ни плохо – чаще всего ее просто не помнят. Ее политика в семье – не выделяться. Своей боли она не ощущает, потому что утратила способность чувствовать.
