– Ты должна прижаться ко мне, иначе ничего не получится.
Сильвия, не говоря ни слова, поставила чемодан и обняла его. Но не просто исполнила, что ей велели, а стояла, прижавшись к нему, дольше, чем требовалось. Саймон понял, что женщина не хочет его отпускать, в страхе цепляется за него изо всех сил.
Объятия хватило, чтобы спецагент осознал: эту женщину он станет защищать, далеко преступив пределы служебного долга.
Убедившись, что им больше ничего не требуется, Джоанна распрощалась. Уже стоя в дверях, отвела Саймона в сторонку.
– Она нестабильна, – сказала Шаттон, имея в виду Сильвию. – У нее нервы могут не выдержать. И все прикрытие полетит.
– Не полетит.
– Хотя могло быть и хуже, – заметила она с чисто женским ехидством. – Она хоть хорошенькая. Помнишь, как Стеф назначил мне в «мужья» того программиста, с перхотью и донышками бутылок вместо очков? Тебе еще повезло.
Саймон на миг впал в замешательство.
– Что, краснеешь? – Джоанна не ведала жалости.
– Да, как же, дожидайся. – Но после он перешел на серьезный тон. – Думаешь, Господин доброй ночи придет за ней сюда?
– Мы даже не знаем, существует ли он на самом деле. Хотя не стоило бы мне признаваться… но я боюсь его.
Она говорила искренне. Джоанна Шаттон производила впечатление полицейского, которого никто и никогда напугать не может. Или, по крайней мере, такого, который ни за что не признается, что испугался. Но происходящее изменило и ее тоже. Именно фоторобот Господина доброй ночи до такой степени усилил напряжение.
Детские черты, глаза, неподвижные и такие глубокие, что кажутся живыми.
Они были прекрасно подготовлены, никого лучше их Управление не могло бы предложить для такого расследования. И монстр с лицом ребенка явился для них самым подходящим возмездием.
– Я через час отбываю, – сказала Джоанна на прощание. – Но если тебе что-то понадобится, ночью дежурит новенький, по имени Гуревич; кажется, дельный.
Они с Сильвией провели первый вечер в квартире, едва прикасаясь друг к другу.
Бериш включил телевизор погромче, пусть у соседей сложится впечатление, что в квартире действительно живут, – но его никто не смотрел. Сильвия разложила в спальне немногие вещи, какие привезла с собой. Дверь не заперла, только прикрыла, боялась оставаться одна. Время от времени Саймон проходил мимо: он, дескать, на месте и не спускает с нее глаз.
В какой-то миг он вдруг увидел из коридора, как она развешивает одежду в шкафу. Он просто скользнул взглядом, больше ничего, а она заметила и переполошилась. Он тут же отскочил, нещадно себя ругая.
Чуть позже они съели на ужин курицу с картошкой. Не бог весть что, но она ни слова не сказала. За едой они почти не разговаривали, только просили передать хлеб или минералку.
Около десяти она удалилась в спальню. Саймон устроился на диване, прихватив подушку и одеяло. Лежал и глядел в потолок, подложив руку под голову, сна ни в одном глазу. Думал о ней. Мало что было ему известно, кроме материалов дела. Она была одна в целом свете, росла в приюте, потом в приемных семьях. Подрабатывала то здесь, то там, не рассчитывая на большее. Никто ее не любил. Никто не замечал. Кроме подозреваемого, с которым она столкнулась там, где видели в последний раз одну из жертв Господина доброй ночи.
– Не я его увидела, скорее наоборот. Он мне улыбнулся, и с тех пор я не могу его забыть.
Лежа на диване, Саймон размышлял: до сих пор дело семерых пропавших без вести – «неспящих», как их окрестили СМИ, – существовало всего лишь на бумаге да в выпусках новостей. Федеральная полиция начала официальное расследование только затем, чтобы ублаготворить общественное мнение и не потерять лицо.
Наличие непосредственного свидетеля тем не менее держалось в тайне. Так же как и то, что был составлен фоторобот.
Стефанопулос сумел убедить начальство, и расследование было поручено агентам, задействованным в программе защиты свидетелей. Это было неслыханно, они расследованиями никогда не занимались, но глава Управления согласился не моргнув глазом, главным образом, чтобы не влипнуть в историю и избежать неприятностей.
Вначале никто не хотел верить Сильвии. Только Стеф был убежден: это не обман, не попытка привлечь к себе внимание СМИ. Встретив ее, Саймон тоже решил, что она говорит правду.
Погрузившись в свои фантазии, он не сразу заметил, что она стоит на пороге гостиной. Обернувшись, увидел ее в ночной рубашке. Поначалу не понял, чего она хочет, собирался что-то ей сказать, но она его опередила и пошла навстречу. Молча, спокойно легла рядом. Саймон отодвинулся, чтобы ее не стеснять, изумляясь тому, что происходит.
Сильвия свернулась клубком, повернувшись спиной, но тесно к нему прижавшись. Саймон опустил голову на подушку и расслабился.
– Спасибо, – робко проговорила она.
Двадцать лет спустя, вспоминая эту первую ночь на диване, Бериш знал, что никогда не забудет тепло ее хрупкого тела, которое она вложила в его объятия, надеясь на заботу и защиту.
Но должно быть, кто-то сумел оказать на нее более сильное влияние.
Ты хотела бы начать новую жизнь?
Слова, которые Кайрус произносил по телефону, обращаясь к своим жертвам, многое открыли Беришу: он понял, что сценарий исчезновений вовсе не такой, как они думали. Совсем недавно они и вообразить себе не могли ничего подобного. Его ужасала сама мысль о том, что существует группа людей, прошедших через номер 317 отеля «Амбрус» и сейчас готовых ради проповедника совершить все, что угодно. Даже в свете того, что произошло сегодня, он не мог выбросить эти мысли из головы.
Гибель Гуревича потрясла Управление. Но главным образом пролила свет на частную жизнь инспектора.
Роскошно обставленная квартира, в которой он жил, никак не согласовывалась с жалованьем полицейского. Было очевидно, что деньги он получил откуда-то еще.
Подозрение, зародившееся у Бериша, зародилось, он был уверен, и у всех, кто побывал в квартире после убийства – включая Джоанну Шаттон. Речь шла о щедрой мзде, переданной много лет назад спецагенту раскаявшимся преступником, которому таким образом удалось выйти из-под контроля программы защиты свидетелей.
В том, что этот свидетель скрылся, как раз и обвинили Бериша, который до сих пор сносил насмешки и презрение коллег, хотя никаких доказательств так и не нашлось.
Но тот факт, что истинным виновником мог быть Гуревич, не приводил автоматически к его реабилитации. Наоборот, мог лишить его малейшей надежды на оправдание.
Пока где-то неподалеку прессовали Майкла Ивановича, спецагент сидел взаперти у себя в кабинете и ждал своей участи.
Начальство должно решить, как наказать его за то, что он проводил расследование, никого не поставив в известность.
