Почему она не осталась со мной?
В полумраке своей квартиры, при свете фонаря, проникавшем с улицы, Бериш вдруг почувствовал усталость. Но он был близок к тому, чтобы распознать смысл рисунка.
Что еще говорил тебе твой учитель?
Что иногда надо спуститься в глубины ада, чтобы узнать правду о себе.
И что там, в глубинах ада, Майкл?
Вы суеверны, агент?
Я – нет. Почему ты спрашиваешь?
Иногда, если знаешь имя демона, достаточно позвать его, и он ответит.
Он ответит, повторил Бериш. Но шестилетний Майкл Иванович, когда он исчез, был слишком мал, чтобы знать имя демона. Слишком невинен, чтобы кто-то стал спрашивать, хочет ли он изменить свою жизнь: ему бы и в голову не пришло что-то подобное. И не мог он в таком возрасте один пойти в номер 317 отеля «Амбрус»…
Тут у спецагента мелькнула догадка. Но чтобы проверить, соответствует ли она истине, следовало дождаться утра.
«Она мне не мать», – заявил Иванович на допросе, когда он упомянул ту женщину. И Бериш заметил в утверждении сына осознанную, годами копившуюся обиду, ненависть, которую можно пощупать руками.
Только настоящая мать могла бы понять, в чем тут дело.
Спецагент решил, что утром позвонит Миле и поделится с ней. И они вместе поедут туда, где узнают все. А по дороге он найдет способ извиниться.
Полицейский, подвергнутый остракизму, был уверен, что уж она-то, по крайней мере, его простит.
56
Ей вдруг захотелось увидеть Алису.
За последние часы в ней зародился и окреп абсурдный страх потерять ее. Непонятно, откуда он взялся, но уходить не уходил. Такое с ней случилось впервые.
Поэтому она на максимальной скорости гнала «хендай» к дому матери, и вело ее совсем другое чувство, не то, что в ту ночь, когда она ринулась туда из-за дурацкой галлюцинации. Ей хотелось успеть до того, как Алиса ляжет спать. Назад она не вернется, не уйдет, не увидев дочери. Даже нескольких минут будет довольно.
Мила всегда чувствовала, что не подходит для роли матери. Но после стычки с Беришем и допроса Ивановича стала думать, что ошибки еще можно исправить.
Она мне не мать.
Так сказал Майкл. Но женщина, от которой он сейчас отрекался, не виновата, что у нее похитили шестилетнего сына. Или, может быть, родители всегда отвечают за то, что происходит с их детьми, просто потому, что произвели их на свет в мире, исполненном тьмы, безжалостном и безумном, в котором только зло и несет в себе какой-то смысл.
Мила вела машину, но не видела перед собой ни дороги, ни автомобилей, ни домов. По ветровому стеклу, как по экрану, мелькали воспоминания. Перед глазами возникали образы, пришедшие издалека.
Если бы семь лет назад не вершилось зло, Алиса бы не родилась. Если бы не похищенные и убитые девочки, чьи родители потеряли самое дорогое, что у них было, Мила не познакомилась бы с человеком, который стал отцом ее дочери. Их свел Подсказчик.
Создал из них семью.
Он сотворил это, он все предвидел. Они следовали разработанному им плану. И родилась Алиса. Мила держалась в отдалении, чтобы защитить ее, но еще и потому, что гнала от себя невольно закравшуюся мысль: а вдруг Подсказчик приобщил к тени также и ее дочь.
Теория зла подтверждалась и на ее примере. То есть на ее примере она главным образом и подтверждалась.
Львица, которая убивает детенышей зебры, чтобы накормить львят, служит добру или злу? Точно так же можно спросить: положительное или отрицательное значение имело убийство невинных девочек, благодаря которому Алиса появилась на свет?
Ведь если бы Мила приняла на себя роль матери – была бы рядом с дочкой, заботилась бы о ней, и они жили бы вместе, как нормальная семья, – ей пришлось бы признать, что ее счастье куплено ценой свершившегося зла.
Но так уж Миле повезло, что она не могла быть счастливой. Неспособная чувствовать то, что чувствуют другие, она даже не знала, чего лишена. Но Алиса имела полное право быть довольной жизнью. Она тут ни при чем. Хотя до того дня, до последней недели Мила этого не понимала. И теперь спешила к дочери, чтобы попытаться все исправить.
Сегодня вечером ей недостаточно увидеть ее через камеру наблюдения, на мониторе компьютера.
Она заметила, что свет в доме еще горит. Пробежала по дорожке, вытащила ключ из-под горшка с бегониями.
В доме пахло печеньем.
Мать выглянула из кухни. На ней был фартук, к пальцам прилипло тесто.
– Мы тебя не ждали, – подозрительно покосилась она.
– Я ненадолго.
– Да нет, останься. Я пеку песочное печенье с шоколадом, завтра Алиса едет с классом на пикник, и нужно рано вставать.
– Так она уже легла.
Мила огорчилась, и Инес это заметила:
– Что случилось?
– Это насчет Алисы… Боюсь, что у нее какая-то форма аутизма.
Теперь, когда дочь наконец забеспокоилась, Инес сочла своим долгом утешить ее:
– С девочкой все хорошо.
Мила глубоко вздохнула:
– Надеюсь, ты права: чувство опасности разовьется с годами. В любом случае нам остается только ждать. А пока присматривать за ней хорошенько. Не хватало еще, чтобы она кувырнулась с крыши или подожгла дом.
– До этого не дойдет, – заявила Инес с непререкаемой убежденностью, дабы развеять страхи, терзавшие обеих. – Почему бы тебе не подняться? Поцелуешь девочку, пока она спит.
Мила пошла к двери, но обернулась:
– Когда папа умер и мы остались одни, как тебе удалось не сломаться?
Инес вытерла руки о передник и прислонилась к дверному косяку.
– Я была молодая, неопытная. Твой отец гораздо лучше меня понимал, что тебе нужно. Я говорила в шутку, что это он – настоящая мама. – Она улыбнулась, но сразу погрустнела. – После его смерти я никак не могла примириться с потерей. Лежала в постели, не в состоянии была заботиться о нас, о тебе. Горе служило мне безупречным алиби: твоего отца больше нет, а из меня мать никудышная. Может, ты уже не помнишь, но бывали дни, когда я и по лестнице-то спускалась с трудом.
Мила помнила, но ничего не сказала.
– Я знала: это неправильно, что ты здесь, рядом со мной, должна страдать под гнетом воспоминаний в этом пустом доме. А главное – ухаживать за матерью, которая решила при жизни похоронить себя.
– Почему ты не отдала меня?
– Потому что однажды утром ты пришла ко мне в комнату и все изменила. Встала перед кроватью и сказала: «Мне плевать, что у тебя горе, я голодная и хочу, чтобы ты приготовила этот проклятущий завтрак».
Они расхохотались. Инес никогда не бранилась, она придерживалась приличий и боялась произвести плохое впечатление. То, что она повторила такие слова, показалось Миле невероятно странным.
